Кто такие оценщики?
Регулярные обстрелы наносят имуществу белгородцев ощутимый ущерб, разрушая дома и уничтожая автомобили. Компенсации рассчитываются на основе экспертного заключения — его как раз и выдают оценщики. В Белгородской области работают минимум 12 крупных фирм, которые оценивают пострадавшее имущество.
Дана Минор поговорила с Иваном Бородавкиным, специалистом из «Экспертцентра» — организация оценивает пострадавшие автомобили в Белгородском районе (по информации rusprofile.ru, компания появилась в 2008 году, в апреле 2020 года с поста директора ушёл герой нашей публикации Иван Бородавкин, а его место заняла Татьяна Бородавкина, сам же Иван сейчас является депутатом горсовета Белгорода; с того же 2020 года выручка фирмы пошла в гору: с 719 тысяч в 2020 году до 6,1 миллиона в прошлом году — прим. Ф.).
Иван Бородавкин, фото из личного архива
Как эксперты рассчитывают компенсации за пострадавший автомобиль?
Все выплаты проходят через администрацию муниципалитета — она же собирает заявления пострадавших и направляет их организациям, занимающимся оценкой.
— Когда приходит беда (Иван имеет в виду обстрелы со стороны ВСУ и прилёты дронов — прим. Ф.), и машина повреждается, люди звонят в 112. После этого материалы приходят в администрацию. Администрация связывается с экспертами. Эксперты выезжают на место, производят осмотр, делают заключение о стоимости восстановительного ремонта.
Стоимость ремонта считается как среднерыночная, без учёта износа — не так, как страховые компании считают. Вся информация направляется в администрацию, и затем она производит выплаты либо напрямую, либо через фонд, — пояснил оценщик.
Иван Бородавкин объясняет, что сложностей с оценкой автомобилей нет, но бывают «заминки в финансировании» — иногда администрация задерживает оплату работ.
— Как только поступает заявка, мы сразу едем на место, делаем фотографии автомобиля и по мере возможностей считаем ущерб. Естественно, бесконечно считать машины бесплатно мы не можем, поэтому у нас есть определённый лимит, который мы посчитали, отдали в администрацию, и ждём оплату. Как только будет оплата, будем дальше считать, — поделился подробностями работы эксперт.
Можно ли повлиять на размер выплат?
Специалист рассказал, что оценку пострадавшего имущества делают несколько человек — каждый занимается своим направлением как раз для того, чтобы никто не мог повлиять на размер выплат, и оценка была объективной и независимой. Вот как выглядит работа оценщиков:
— К нам идёт заявка. Эксперт едет и фотографирует, потом фотографии сбрасываются другому эксперту, чтобы у них не было взаимосвязи никакой, чтобы не было коррупционной составляющей. Потом третий эксперт у нас сшивает дела, и мы передаём их в администрацию на выплату, — уточнил Бородавкин.
фото из личного архива Ивана Бородавкина
Какую наибольшую компенсацию выплачивали белгородцам?
Самая большая сумма компенсации, которую выплатили за повреждённую машину в Белгородской области, — 4,7 миллиона рублей. В практике Ивана тоже встречались машины с ущербом от 4 миллионов рублей. Но в августе 2024 года губернатор Вячеслав Гладков установил «потолок» компенсации: теперь белгородцы смогут получить не более 2 миллионов рублей за повреждённый транспорт.
— Если сравнивать с Курском — я с коллегами близко общаюсь — то там за машину, которая полностью уничтожена, платят 50 тысяч рублей; за ту, которая повреждена — 10 тысяч рублей. У нас в Белгородской области дела намного лучше, — похвалил выстроенную губернатором систему оценщик.
Добавим, что, по официальным данным, лимит компенсации за повреждение или утрату автомобиля в Курске вдвое меньше, чем в Белгородской области — 1 миллион рублей.
С какими сложностями сталкиваются оценщики?
Иногда оценщики приходится иметь дело с белгородцами, которые очень бурно реагируют на работу экспертов. Иван предпочитает игнорировать их странности и просто заниматься своим делом.
— Есть неадекватные люди, но сколько людей, столько и мнений. Это надо всё спустить на тормозах, сделать свою работу и не обращать внимания. Я в Таврово живу. У нас тоже был прилёт — квадрокоптер упал, загорелся лес, и у меня баня сгорела. Несколько месяцев никто не приезжает и ничего не делает [по восстановлению]. Но я понимаю, что ситуация такая, что пока не до меня. Надеюсь, когда восстановят жилые дома, когда люди будут в своих домах жить, то, может быть, и до моей бани [очередь] дойдёт. Я никому не звоню и ничего не требую. Я понимаю: будет возможность — восстановят, не будет — судьба такая. Спасибо, как говорится, Господи, что взял деньгами, — говорит Иван, — Мне самому тоже в машину прилетало, потому что я везде езжу. Оперативно в течение месяца были выплаты, — добавляет специалист.
Эксперт поделился и несколькими случаями, которые ему запомнились.
— Был у нас случай, когда семьи не стало в Шебекине. Машину полностью изрешетило. Там уже наследники получали выплаты... Но был и забавный случай: дедушка из посёлка рассказал, что в его машине двигатель развалился, масло вытекло, хотя она стояла за забором — дом по ту сторону пострадал от обстрела, а забор был цел. То есть, с его слов, что-то перелетело прямо через забор и сверху на машину свалилось.
Нужно не обращать внимание на реакции людей, адекватно ко всему подходить. Понятно, если повреждения не относятся к обстрелам, то лучше промолчать лишний раз, и тогда не будет в твою сторону никаких угроз и претензий. С другой стороны, мы в каком веке живём, что нам переживать-то за проклятья? Мы со всеми общий язык находим. Всем телефон оставляем, адрес говорим. Если у кого-то есть претензии, они приезжают. Мы всегда будем рады им показать, объяснить, время потратить. Мы ничего не скрываем, все коды запчастей есть в открытом доступе, поэтому каждый может проверить [информацию].
Когда в центр города был прилёт, некоторые люди говорили: «Нам не нужна стоимость восстановления нашей машины, мы хотим новую машину». Во многих случаях губернатор шёл навстречу и выдавал им новый автомобиль, хотя это, если по закону говорить, незаконное обогащение. Понятно, что ситуации у всех разные, — поделился Иван.
Фото из личного архива Ивана Бородавкина
Бородавкин также рассказал, что сам ездит в районы, приближенные к зоне СВО, чтобы «не подвергать ребят опасности».
— Я тоже человек, и, конечно, мне тоже страшно. Особенно запомнилось в начале СВО когда прилетало, например, в Нехотеевку, и мы мы туда приезжали. Ну а что делать, коль выбрали такую профессию? Я думаю, если взаимодействие администрации и всех остальных экспертов, в том числе нас, будет оперативным, то и выплаты белгородцам будут оперативнее, — добавил оценщик.
«Чтобы в подворотне не убили»
Мы связались ещё с одним экспертом, но он отказался общаться с журналистом под своим именем, и вот почему.
— Есть политика конфиденциальности, поэтому есть вещи… касаемо нюансов работы, разглашение которых недопустимо. К ним относятся в том числе моё имя и районы, которые я обслуживаю. Исключаются контакты пострадавших с экспертом с целью объективного, беспристрастного и непредвзятого расчёта. Поэтому моё имя нигде не афишируется. Чтобы не звонили и не приезжали [ко мне] и денег за завышение оценки не предлагали. И чтобы машины мне не жгли и в подворотне не убили, если оценка не понравится. Поэтому имя моё называть однозначно нельзя! Лишиться работы я не хочу, — признался эксперт.
