Андрей Олейник (слева), фото из личного архива
— Андрей, расскажите немного о себе. Где вы родились и выросли?
— Я родился в 1992 году в городе Находка Приморского края. Родители мои были совсем не из научной семьи: папа — капитан дальнего плавания, мама работала в почтовом отделении. В 1999 году мы переехали в Белгород. Здесь я окончил школу и в 2010 году поступил на физический факультет Белгородского государственного университета.
— Что можете рассказать про свою учёбу?
— В БелГУ я закончил бакалавриат и магистратуру, затем поступил в аспирантуру. Где-то со второго курса начал работать в лаборатории радиационной физики при нашем университете. Когда я заканчивал вуз в России, у меня выдалась возможность поучиться в аспирантуре университета Royal Holloway в Великобритании. Там я пробыл три года. В 2019 году защитил кандидатскую диссертацию в России, а в 2021-м получил PhD (учёная степень в Европе, Америке и Канаде, которая является аналогом кандидатской диссертации — прим. Ф) в Великобритании. Сейчас я старший научный сотрудник той же лаборатории нашего университета.
Университет Ройал Холлоуэй, фото en.wikipedia.org
— Андрей, помимо физики у вас есть другие увлечения?
— В общем-то, я придерживаюсь такого взгляда, что вся жизнь — это хобби. И главное моё увлечение по жизни — это, конечно, физика. Какое-то время я занимался музыкой, астрономией, но это всё ушло. Сейчас у меня нет времени на сторонние увлечения, так как есть семья с маленьким ребёнком и работа.
— Наше интервью будет опубликовано 9 марта, в День нестандартно мыслящих людей. Замечали ли вы за собой, что увлечение точными науками в целом и физикой в частности наложило на вас свой отпечаток и в бытовом плане тоже?
— Нужно задать этот вопрос моей жене. Когда я что-то делаю, она часто говорит, что виден почерк физика. Однако в бытовых вопросах глубокие знания физики особо не нужны, они скорее больше требуются в области починки машины или глобального ремонта. С этим приходилось сталкиваться, и такие задачи я успешно преодолевал. Например, однажды у меня возникли трудности с машиной: она не хотела заводиться. Уже начал задумываться о глубоком ремонте, но знание электростатики подсказало, где может быть проблема, и я смог её устранить.
— Андрей, понимаю, что этот вопрос вам, скорее всего, уже задавали не раз, но всё-таки: почему именно физика стала сферой ваших интересов?
— Интерес к физике у меня возник в 10–11 классах школы. Я преуспевал во всех предметах, но физика особо привлекала меня своей всеобъемлемостью. И уже в 16–17 лет я понимал, что хочу более глубоко изучать эту науку и развиваться в ней. Мне хотелось создавать что-то новое, делать то, что не делали другие.
— Знаете, люди, которые уже в школьном возрасте проявляют интерес к тем или иным предметам, часто в достаточно раннем возрасте пробуют свои силы в них. Например, пытаются собрать какой-то прибор, запустить реакцию, придумать компьютерную программу... Пробовали ли вы в подростковом возрасте делать что-то подобное?
— Определённые попытки, конечно, были. Например, я пробовал собрать микроскоп, купил телескоп для некоторых исследований, однако особых успехов не добился. Я понемногу постигал физику, насколько это было возможно для моего юного возраста, но не более того. Мои тогдашние пробы в науке не были регулярными. Я брался за какое-то начинание, реализовывал его, всё получалось, и я переключался на что-то другое. А вот устойчивый интерес к физическим опытам и более серьёзный подход к этой науке у меня возник уже в позднем студенчестве.
Иллюстрация t.me/GPT4Telegrambot
Загадочная «тёмная материя»
— В вашем телеграм-канале («Анонимный канал Андрея Олейника») вы часто пишете про «тёмную материю». На сегодняшний день вы сделали о ней историю из 38 (!) частей. Можете, пожалуйста, объяснить это явление как можно проще?
— Концепции «тёмной материи» уже лет 50–60. Люди с давних времён наблюдают за космосом и после самых разных экспериментов пришли к выводу, что 80 процентов его содержимого мы не видим в электромагнитном диапазоне: получается, что существует объёмная скрытая масса, которая притягивает свет, но сама его никак не излучает. Так и родилась гипотеза «тёмной материи». Она имеет большое количество косвенных доказательств, однако прямого открытия структуры этой материи до сих пор не произошло. Сейчас в силу своих возможностей человечество пытается обнаружить доказательства существования этого явления на планете Земля либо в ближайшем космосе.
— А как и почему у вас возник интерес к этой теме?
— На самом деле тема нашла меня сама. Она пришла в Белгород извне. Принёс её наш коллега и хороший товарищ — кандидат физико-математических наук Александр Сергеевич Чепурнов из НИИ ядерной физики МГУ. Он входит в состав научной коллаборации Darkside, которая занимается поисками «тёмной материи». Внутри самой коллаборации помимо поиска материи есть множество других подзадач. И вот для решения двух из них ему нужны были люди в нашей стране, которые могли ими заняться. Порекомендовали нашу лабораторию, куда Александр Сергеевич и обратился. Мы стали сотрудничать, и процесс запустился. Так мы вошли в полноценный состав коллаборации, и я стал её членом.
Однако уточню, что поиск «тёмной материи» — это не основная моя специализация. Я постоянно в курсе того, что происходит внутри этого направления, но исследования по теме материи занимают всего лишь 10–15 процентов от основной моей деятельности. Моя роль в коллаборации больше техническая. Непосредственно поисками «тёмной материи» я не занимаюсь: я подготавливаю устройства по её поиску к эксплуатации.
— Андрей, в своих постах вы часто упоминаете свой опыт работы в итальянской лаборатории, где вы с коллегами исследовали «тёмную материю». Расскажите об этом подробнее.
— В конце 2015 года будучи членом коллаборации я поехал в Италию на месячную стажировку, где меня учили работать с детектором «тёмной материи» (DarkSide-50 detector — англ.). Моя работа заключалась в оперативном управлении детектора: он постоянно функционировал, и нужно было вручную менять режимы его работы или какие-то настройки, записывать данные в общий электронный журнал и вести наблюдение. Детектор работает круглосуточно, поэтому за его работой необходимо следить постоянно. Удалённо это делают люди из Европы и США. Всего на стажировке я пробыл около месяца, но опыт получил колоссальный, ведь мы жили и работали в другой языковой среде, в другой культуре, взаимодействовали с учёными мирового уровня.
Работы по эксперименту DarkSide-50, фото lngs.infn.it/en/darkside
С точки зрения быта наша команда столкнулась с небольшими трудностями. Мы жили в итальянской провинции, в глухой деревушке в горах, в месте, где была пиццерия, а вот ближайший магазин находился в десяти километрах. На стажировку мы приехали зимой. В Европе даже в холодное время годе не принято хорошо прогревать дома. Поэтому нас ожидало трёхнедельное пребывание в помещении, где температура не превышала 20 градусов по Цельсию, что не очень комфортно. Однако мы быстро нашли термодатчик и после некоторых манипуляций с ним подняли температуру до 23-24 градусов.
Итальянская деревня. Вид на лабораторию, фото из личного архива Андрея Олейника
С языковой точки зрения особых проблем не возникло. Буквально первые 2–3 дня я находился в некой прострации, но потом довольно быстро адаптировался. Уже со второй недели начал немного понимать язык и даже говорить на нём, причём мог уже без проблем объясниться с продавцом в магазине. Конечно, подобные командировки дают только преимущества как в профессиональном, так и в личностном плане. Ты многое узнаёшь, сравниваешь другую страну со своей, но в итоге понимаешь, что там живут люди, которые мало чем отличаются от нас. Проблем в общении с местными, кстати, у нас не было, и то, что мы русские тогда никого не смущало.
— Так а каковы итоги этой практики? Открыли что-то новое?
— Пожалуй, главный результат работы с детектором DarkSide-50 — это понимание того, что с той точностью, с которой он работает, «тёмную материю» мы не увидим. Нужно улучшать чувствительность детектора. DarkSide-50 функционировал с 2015 по 2018 год и имел массу 50 килограммов. Сейчас к запуску готовится детектор следующего поколения, который будет в 400 раз больше и должен будет иметь более высокую точность и чувствительность. А там уж посмотрим, увидим ли мы материю даже с такими улучшениями прибора или же пока нет.
— За период студенчества вы успели побывать на стажировке в Италии, а также пройти обучение в аспирантуре в Великобритании. Где вам понравилось больше как с точки зрения проживания в стране, так и с позиции обучения?
— На мой взгляд, с точки зрения климата, кухни и быта Италия, конечно, приятнее. Мне кажется, итальянский менталитет довольно близок к нашему. Но пробыл я там немного, всего месяц, потом ещё несколько раз приезжал ненадолго. Более серьёзный научный опыт я получил именно в Италии, так как работал непосредственно в научной лаборатории. В Великобритании я прожил три года, это достаточно длительный период. На мой взгляд, Англия — более мультикультурная страна. Здесь я учился в университете, общался со студентами других направлений и разных стран, получил больше живого общения. Это два разных, но при этом незабываемых опыта.
— Не так давно в вашем канале вышла новость, что вместе с другими авторами вы написали статью для британского научного издания. Планируете ли вы развивать карьеру в том числе и на международном уровне?
— Я и мои коллеги в любом случае будем писать статьи для международных научных изданий. Это показатели прогресса и достижений проделанной нами работы. Публиковаться на Западе нужно, особенно если учесть то, что российская журнальная база плохо развита и не очень хорошо котируется. С международным сотрудничеством сейчас, конечно, тяжело, но я по-прежнему поддерживаю контакты с моим научным руководителем в Великобритании, в соавторстве мы публикуем статьи. Наша лаборатория по-прежнему остаётся членом коллаборации DarkSide collaboration, и, несмотря на сложности в международной политике, нас оттуда «не попросили». Однако вопрос о том, будет ли наша группа участвовать в эксплуатации детектора нового поколения, пока остаётся подвешенным.
Внутри нашей университетской лаборатории существуют международные проекты с Арменией. Сейчас наклёвывается совместный проект с Китаем, какие-то связи с Европой тоже остались. Собственно говоря, мы в себе не замыкаемся. Наша работа и состоит в том, чтобы постоянно взаимодействовать с различными коллективами и делать исследования в кооперации с другими группами.
Физику в массы!
— Помимо вашего телеграм-канала вы как-то ещё продвигаете физику в массы? Привлекаете каким-то образом белгородцев к изучению этой науки?
— Я помогаю вести сообщество кафедры экспериментальной физики Белгородского государственного университета «ВКонтакте». Оно называется «Физика в НИУ БелГУ». Сейчас это инструмент, прежде всего направленный на абитуриентов и молодёжь, которая интересуется физикой. С помощью него мы стараемся поддержать физическое комьюнити университета и города. В паблике выходят публикации различной тематики, новости физического сообщества, научно-популярные посты, создаём также инфографику и заливаем видеозаписи наших университетских семинаров.
|
|
— Есть ли у вас любимая книга или фильм об учёных-физиках, может быть, художественное произведение, где физика играет важную роль? Можете что-то посоветовать нашим читателям?
|
— Могу порекомендовать роман «Задача трёх тел» китайского писателя-фантаста Лю Цысиня. Это произведение, в котором фантастика интересно сочетается с историей Китая и темой влияния космоса на земную жизнь. Кстати, по книге сняли неплохой сериал, рекомендую посмотреть. А вот нашумевший «Оппенгеймер» хорош лишь по части психологии, ничего выдающегося в плане физики там нет. — А есть ли у вас кумир в мире физики? Какой-нибудь выдающийся учёный, чья жизнь или исследования которого вас вдохновляют? — Очень много достойных людей занимались физикой. Однако я бы выделил итальянского учёного Энрико Ферми. Он был как теоретиком, так и экспериментатором, и, более того, человеком сложной судьбы. В 1939 году Ферми эмигрировал из родной Италии из-за режима Муссолини, а после жил и работал в непростых условиях в США. |
Однако жизненные трудности, с которыми пришлось столкнуться учёному, никак не помешали ему совершать научные прорывы и вносить свой вклад в развитие физики.
«Если я вижу, что студент ошибается, я даю ему это сделать»
— Вы работаете старшим научным сотрудником лаборатории БелГУ. У части студентов вы научный руководитель. Как вы выстраиваете общение с ними? Есть ли у вас своя методика?
— Как правило, я даю студентам целый спектр возможных задач, чтобы они сами выбрали, что им по душе. На первом этапе, после того, как мои подопечные получили задание, я провожу с ними ликбез, и они приступают к работе. После — отхожу в сторону и смотрю, как каждый выполняет своё задание. Вмешиваюсь только в том случае, если вижу грубые нарушения процесса. По мере работы мы вместе можем обсудить сложные моменты. Но практика показывает, что все шишки человек должен набить сам, поэтому даже если я вижу, что студент ошибается, я даю ему это сделать, а уже потом мы обсуждаем, что пошло не так.
— А как вы справляетесь со сложными студентами? С некоммуникабельными людьми, с теми, у кого особый характер?
— Вообще я стараюсь не давить на людей. Более замкнутых студентов-интровертов я пытаюсь на какое-то время оставить в покое, не трогаю их. Уже после того, как они обвыкнутся, мы начинаем более плотную работу. А вот эмоциональных и инициативных студентов нередко приходится придерживать, чтобы те не распылялись сразу на множество разных задач. Кстати, именно такой тип студентов встречается гораздо чаще.
Если я вижу, что человек не особо заинтересован в работе со мной, я стараюсь сузить круг его задач. После того, как он выполняет свои задания, и я понимаю, что наше взаимодействие так и не наладилось, студент дописывает свой диплом или курсовую и дальше развивается уже без моей помощи.
Всё упирается в финансирование
— Физика сейчас — популярное направление для обучения в вузе?
— К сожалению, нет. На данный момент физика в университете в большом кризисе. Наборы на физические специальности очень слабые. Последние пять лет ни кафедра, ни мы сами по себе не делали никаких профориентационных работ. При том, что здесь реально сильная научная школа и приборная база по ряду направлений, студенты могут работать над проектами мирового уровня и становиться высококвалифицированными специалистами. Сейчас пытаемся исправить ситуацию.
— А что вы можете сказать о вузе? Вы работаете в НИУ «БелГУ» достаточно давно. Какие впечатления у вас об университете?
— Я считаю, что по российским меркам Белгородский государственный университет — достаточно эффективный вуз. Об этом свидетельствуют многие показатели. Несмотря на сложную ситуацию в последние 4–5 лет, он остаётся на плаву и даже развивается. Хотя нет предела совершенству.
— Как обстоят дела с разработкой научных проектов внутри университета? Поддерживает ли вас руководство вуза?
— Как это часто бывает, всё упирается в финансирование. Ни один проект нельзя реализовать без вложений в него средств. Ситуация с финансированием в российской науке достаточно специфическая. Как правило, система устроена таким образом, что люди, которые занимаются университетской наукой, не имеют фиксированной ставки с постоянной заработной платой, а во многом зависят от научных проектов и получают высокую зарплату в результате работы над ними. Часто источником финансирования того или иного проекта является либо министерство образования либо Российский научный фонд.
Внутривузовские проекты тоже есть, например, программа «Приоритет». Это федеральная программа, но вуз в ней имеет свободу выбора в распределении средств. Поэтому, могу сказать, что университет может поддерживать нас, насколько это для него возможно.
— Андрей, у вас достаточно богатый опыт обучения, жизни и работы в других городах и странах. Не возникало ли желания переехать из Белгорода?
— Конечно, подобные желания были. В мире существуют места более привлекательные, где есть гораздо больше возможностей. Но я никогда всерьёз не задумывался о переезде. В Белгороде живёт моя семья, и я не хочу отдаляться от неё. Здесь я учился в вузе и работал уже со второго курса. Зачем бросать начатое и пробовать воссоздавать всё с нуля где-то в другом городе? Ну и, собственно говоря, в Белгороде не так уж и плохо, если не брать во внимание события последних двух лет.
— Вы сказали, что в Белгороде всё «не так уж и плохо». А что нравится в нашем городе? Можете назвать несколько преимуществ Белгорода?
— Во-первых, в Белгородской области благоприятный климат. Зима здесь не очень «жестокая», а лето достаточно щадящее. У нас можно и весело покататься на коньках зимой и хорошо позагорать летом. Во-вторых, сам город. Я считаю, что он гораздо более комфортный для жизни, чем мегаполисы. Конструкция Белгорода удобная: здесь ты одновременно можешь жить в городе и при этом находиться вблизи природы. Это работает и наоборот — можно жить за городом и наслаждаться благами городской жизни.
Фото Антона Вергуна
— Андрей, дайте, пожалуйста, совет всем увлечённым наукой людям, которые хотят развиваться в интересующей их области науки.
— Движущая сила науки — это любопытство. Поэтому мой совет: не теряйте любопытства посреди рутины, которой, безусловно, будет очень много!
