Какой ты, товарищ полицейский?

Ещё хотелось сравнить обе стороны проблемных ситуаций: увидеть одновременно и «униженных и оскорблённых», и «унижающих и оскорбляющих». И надо сказать, что мне это удалось. Попробую встреченных нами людей на обоих дежурствах разделить по их восприятию сотрудников полиции.

1. «Полицейский-спаситель»

Наверное, именно таких граждан хотели бы видеть в большем количестве полицейские: ждущих помощи,готовых за неё искренне благодарить, воспринимающих сотрудников полиции не как «работников органов внутренних дел», а как «служащих защите людей». Это своего рода идеальный гражданин, который обращается за помощью полиции, когда без неё действительно не обойтись, разбирается в полицейских званиях, логично и подробно излагает свои мысли и не вызывает ощущения, что на него придётся убить несколько часов рабочего времени вместо того, чтобы заниматься другой работой.

Как показали мои два дежурства, чаще всего отношение к полицейскому как спасителю появляется у женщин (в своём большинстве — пожилых). Это, прежде всего, пенсионерки, которые внимательно следят за обстановкой во дворе, первыми реагируют на происходящее и готовы подробно рассказывать о произошедшем, выговариваясь и чувствуя, что приносят обществу пользу. Скорее всего, свой отпечаток на эту социальную группу накладывает советское прошлое, когда образ полицейского был более героизирован. Женщины жалуются полицейским на неадекватных соседей, наркоманов и гуляющих до утра пьяные компании, а ещё — доверяют им свою сокровенную беду, которая приключилась на старости лет.

Ещё есть люди, которые воспринимают полицейских как ходячую справочную службу: «а как проехать к библиотеке»? Получая нужный ответ, такой человек благодарит сотрудника полиции, наивно полагая, что полицейский в этой ситуации просто обязан был прийти на помощь и заменить ему Google или Яндекс.

Ещё одно проявление образа «полицейский-спаситель» — действия сотрудников полиции в ситуациях, когда они оказывают медицинскую помощь, «прикуривают» или выталкивают с обочины машины; одним словом успокаивают разбушевавшегося мужа или брата или же помогают медикам уложить на носилки пьяного до невменяемости горожанина.

2. «Менты-козлы»

Это стереотипное восприятие полицейских, которое продолжает жить. Не важно, что делает сотрудник полиции: он априори для части людей делает что-то неправильное. Возьмём ситуацию, которая была на ночном дежурстве в пятницу. Патрульная машина стояла возле одного из подъездов на проспекте Ватутина, пока мы с обоими сотрудниками ППС были на вызове в одной из квартир неподалёку, где брат повздорил с сестрой из-за домашней белой крысы. Мы возвращаемся к машине и видим, что на скамейке сидит компания и пьёт пиво. Сотрудники ППС подошли к ней и завязалась история, затянувшаяся на пару часов: проверка документов, вызов подкрепления, доставление в отдел для составления протоколов за распитие в общественном месте, написание рапорта.

И если один задержанный с самого начала признал свою вину и просто безропотно следовал указаниям полицейских, то другой — всячески провоцировал, рассказывая о том, как его якобы когда-то побили в отделе, обвинял полицейского в том, что он оскорбил его жену-инвалида, и заверял, что этому есть доказательства (хотя всё, что сделал полицейский, — сказал жене подниматься в квартиру и ждать там мужа, чтобы её саму не забрали в отдел), агрессивно реагировал на видеосъёмку, несколько раз просил прочесть ему протокол, грозился, что «не спустит полицейскому оскорбления жены, и его уже завтра уволят», отказывался подписывать протокол, заявляя, что поедет на медосвидетельствование (но потом передумал и всё-таки подписал, так как за 29-летним мужем к отделу приехали родители, которые его забрали).

Со стороны рассказ звучал убедительно: женщина-инвалид, её «оскорбил» полицейский, — кажется, что вот она типичная ситуация, когда полицейский переходит черту, да только проблема в том, что в данном случае оскорбления не было: сотрудник полиции не употреблял нецензурной лексики, а просто в нейтральной форме сказал женщине возвращаться домой и ждать мужа там. Никаких «противоправных действий» сотрудник не совершил, и я сам был свидетелем всей ситуации, но если послушать рассказ задержанного мужа, сотрудник полиции сделал что-то недопустимое («лишь бы придраться / составить протокол»). Да и сам я, посмевший заметить задержанному, что полицейский не допускал оскорблений в адрес его жены, удостоился фразы «а ты здесь вообще никто, поэтому я с тобой даже разговаривать не буду» (эта ситуация меня научила, что удостоверение члена общественного совета при УМВД надо с собой брать в отдел, а не оставлять в патрульной машине).

Ещё добавлю один момент этой истории: пока полицейские проверяли документы, жена этого активного задержанного задала логичный вопрос: «Почему вы забираете в отдел моего мужа? Мы не шумим и собирались уже расходиться по домам, при этом когда мы раньше вызывали полицейских к дебоширам во дворе, никого из них в отдел не забирали, а честных тружеников, которые немного решили отдохнуть, сразу забрали». Допустим, всё так и было: когда-то человек вызвал полицию, а она ничего не сделала нарушителю, но потом забирает в отдел пусть и нарушивших, но не доставляющих никому дискомфорта.

Ощущение несправедливого и избирательного подхода при таком раскладе вполне оправдано: почему на нарушения одних могут закрыть глаза, а другим не прощают проступков? Но, с другой стороны, имеем конкретное правонарушение — распитие спиртных напитков в общественном месте, не отреагировать на которое нельзя, особенно учитывая тот факт, что компанию не смутило, что рядом с ними стоит патрульная машина. Всё, что оставалось полицейским, — пресечь правонарушение, что они и сделали, но, наверняка, такой поворот дела для компании, которая присела после трудового дня выпить пива, стал очередным поводом приклеить полицейским ярлык «козлы»: «Нет, бы делом занимались, так в отдел возят людей, которые никому не мешают!».

Такую стереотипную оценку полицейским дают люди разных возрастов, и она результат сформированного культурой и воспитанием отношения к полицейским как «ментам». Когда у меня сотрудники ППС спросили о моём отношении к происходящему сейчас в США, где полицейские становятся на колени, извиняясь за произошедшее с афроамериканцем, я ответил прямо: мы не можем это оценивать объективно, потому что выросли в иной среде, и у нас своё представление о полиции, и наши полицейские никогда не станут в едином порыве извиняться за совершённую одним сотрудником ошибку, потому что будут считать это проявлением слабости, а в Америке это, на мой взгляд, проявление силы — умение держать ответ всем за действия одного и признавать ошибки.

Мыслим мы по-разному, поэтому «загадочная русская душа» не поймёт американских полицейских, а своих — изначально будет воспринимать не как «полицейских-спасителей», а как «ментов-козлов», и изменить такое восприятие будет сложно, потому что эти стереотипы укоренились в нашей культуре. Да и чего греха таить: полицейские периодически дают повод для культивации этих стереотипов, хотя, справедливости ради, за оба моих дежурства ни один, ни другой патруль ни разу не дали усомниться в правомерности своих действий.

Савинские орлы. Репортаж длиной в одну булочку, четыре чашки кофе и пять задержанных

Главный редактор «Фонаря» 18 июня провёл вместе с экипажем ППС УМВД по Белгороду («Орёл-140»), который патрулировал территорию «Савино» (так сотрудники ППС и дежурная часть называют район, который обслуживает отдел полиции №2 — прим. Ф.). Наш участок был ограничен улицами Садовой, Урожайной, Студенческой и проспектом Богдана Хмельницкого.

3. «Товарищ полицейский»

Чаще всего полицейских как товарищей (и даже «братюнь») воспринимают слегка подвыпившие мужчины, которые полностью контролируют своё поведение, не отрицают, что выпили, и согласны за это понести наказание. Они готовы объяснить «товарищу полицейскому», как так вышло, что он гнался за девушкой, которая перебудила жильцов дома криками, что её избивают. И «чисто по-мужски» полицейские должны понять, что она заняла у «честного трудяги» тысячу и не хотела отдавать, а он единственное, что сделал, — взял её под локоток, и больше ничего. Или рассказать полицейским, как ушёл от жены и остался ночевать в чужом гараже, потому что других вариантов не было. С тем, что его задержали полицейские, он не спорил — если задержали, значит есть повод для этого.

Эта категория людей уважают сотрудников полиции, но надеется, что полицейские поймут причину их поступков и поступят с ними «по-братски» («начальник, всё понял, больше не буду нарушать»). Как в песне Николаева: «прости и отпусти». Наименее хлопотный контингент, готовый раз пять соглашаться не употреблять маты в речи, но всё равно не сдерживающийся, а потом извиняющийся перед «товарищем полицейским» за то, что не сдержался. Поиск понимания, неозлобленность и готовность принять любое решение сотрудника полиции — отличительные черты этой категории граждан. Составление протокола на таких нарушителей проходит спокойно, но, возможно, временами в сотрудниках полиции побеждает внутренний психолог, входящий в положение раскаивающегося «братюни», и ограничивающийся проверкой документов, профилактической беседой и рапортом. Без протоколов и доставления в отдел.

4. «Невидимый полицейский»

Эта категория граждан, которая оказывается в отделе в таком состоянии, что никакой связи с реальностью у них нет. Они не понимают, что происходит и где они находятся: они могут прилечь спать на столе, а если им станет плохо, то разрешиться прямо на месте, одарив отдел стойкими запахами до самого утра. Таких бы людей сразу доставлять в вытрезвитель, где им и место, пока они устанавливают тонкую связь с реальностью, но этих мест, увы, в городе сейчас нет, поэтому они продолжают по нескольку часов находиться в своём мирке и невменяемом состоянии, чаще всего не запоминая, кто и что с ними делал в этот момент.

Вполне возможно, что через какое-то время, когда они начнут приходить в себя, они начнут воспринимать полицейских как «товарищей» или «козлов», но пока они просто их не замечают, хотя может быть и так, что эти «невидимые полицейские» вызовут им скорую помощь, помогут погрузить не стоящее на ногах тело, запишут адрес, чтобы проверить, как они себя будут чувствовать, когда их отпустит нелёгкое состояние, и вполне бы подходили под роль «спаситель-полицейский», но, увы, сам человек этого всё равно не вспомнит, поэтому вряд ли впишет их в эту категорию.

А какой образ полицейского ближе вам?

Прикосновение к прекрасному делает человека чуточку лучше, а вот делает ли его грубее и жёстче ежедневная работа с невменяемыми пьяными, неадекватными соседями, шумными компаниями, которые хотят покачать свои права? Сержант полиции в месяц получает 25 тысяч рублей. За эти деньги он в отделе пишет рапорты под звуки и запахи блюющих за стенкой невменяемо пьяных, помогает фельдшерам скорой укладывать таких людей на носилки, выезжает первым на пожар, когда бабушка забыла на плите завтрак, караулит наркоманов в местах их тусовок в надежде когда-то задержать, выслушивает от разгорячённых особ, какой он козёл, что забирает кого-то в отдел, проводит профилактические беседы с компаниями, которые собираются в ночи послушать музыку и покурить кальян, и при этом за всё дежурство позволяет себе в лучшем случае раз или два, получив разрешение, уйти с маршрута, чтобы банально перекусить булочкой или шавермой, взбодриться кофе и вернуться снова в этот неугомонный ритм патрулирования и написания рапортов о каждом своём шаге и вызове.

Можно ли понять, как в этом ритме кто-то когда-то может не сдержаться и перейти черту? Да. Понять, почему происходит так, я теперь могу, хотя по-прежнему считаю, что если человек пошёл в полицию, он обязан держать себя в руках в любой ситуации и не давать повода провокатору усомниться в своих действиях, но не обращаться со всеми людьми как с потенциальными нарушителями. Это сложно, но такова уж суть выбранной этими людьми профессии, и только так можно оставаться «спасителем» и «товарищем», а не превращаться в стереотипного козла.