Предлагаю сегодня вспомнить нескольких из них и поставить тома, изменившие мир, на нашу книжную полку.
«Остаток дня», Кадзуо Исигуро, 16+
«Всякий мало-мальски серьёзный дворецкий обязан на людях жить в своей роли, жить целиком и полностью, он не может на глазах у других выйти из роли, а через час войти, словно это не роль, а маскарадный костюм. Существует всего одна, и только одна, ситуация, в рамках которой дворецкий, пекущийся о своем достоинстве, может позволить себе выйти из роли, а именно — когда он остается в полном одиночестве».
До книг Кадзуо я не задумывался, насколько схожи две великие культуры — английская и японская. Понятно, что бездумно мешать рис с овсянкой не стоит, и мы будем проводить осторожные аналогии. Небольшая островная территория с левосторонним движением — это поверхностный взгляд. Если копнуть чуть глубже, то мы обнаружим чрезмерное пристрастие к чаю и королевской власти. А на самом дне, в самой основе общества и устройства мышления, лежат традиции.
Когда вокруг всей нации плещется вода, нужна надёжная, нерушимая опора. Обе нации крепко держатся за свои традиции, доводя их до законов жизни. Эти два общества дали нам Кадзуо Исигуро, самого английского писателя на свете и вместе с тем японца по происхождению.
Читая его строки, претерпеваешь необычно сильное влияние слов автора. Эти слова иногда доводят до переживания, волнения, почти крика. Его герои не ограничены ничем, кроме традиций и представлений о правильном. Для современных людей, почти для всех, эти границы кажутся не слишком значительными, возможно, потребуется некоторое внутреннее усилие, чтобы преодолеть их, не более. Но дворецкий Стивенс исключительно интересен именно тем, что он настоящий, живой и при этом сделан из совершенно другого, старомодного материала.
Исигуро в своём романе осуществляет гениальную операцию, проникая в наши сердца. Сначала он знакомит нас с приятным, спокойным англичанином, заставляет проникнуться к нему самыми тёплыми чувствами, а потом доводит до неистовства его костной правильностью. Стивенс, безупречный и добродетельный Стивенс, не может пересечь невидимую границу, ухватить своё счастье. Почти незаметная и незначительная для нас причина оборачивается для него пропастью, великим каньоном, космическим расстоянием. И мы сжимает книгу, жмуримся и молим про себя, чтобы он сделал этот шаг. А Кадзуо с японской жестокостью разделывает плоть наших сердец на сашими.
Весь роман — это несколько дней воспоминаний дворецкого, настоящего англичанина и абсолютно невыносимого персонажа, который с безукоризненной вежливостью отказывает в теплоте и человеческих чувствах своей давней знакомой. Нам остаются остатки ромашкового чая в кружке, учащённое сердцебиение и радость от нашего современного менталитета.
Если вам нравятся фильмы и сериалы про Англию старого времени, с её замками и аббатствами, полными слуг, то подробности и детали в романе Кадзуо принесут вам кучу удовольствия. Я же оставлю вам напоследок формулировку, с которым нобелевский комитет в 2017 году присудил премию Кадзуо:
«… в романах огромной эмоциональной силы раскрыл пропасть, таящуюся под нашим иллюзорным чувством связи с миром».
Красиво, правда? Его книги стоят того, чтобы их читать.
«Музей невинности», Орхан Памук, 16+
«В стране, где мужчины и женщины не могут свободно встречаться, разговаривать и дружить, никакой любви быть не может. — Она говорила почти гневно. — И знаешь почему? Потому что как только мужчина видит свободную женщину, он не смотрит, плохая она или хорошая, красивая или нет, а сразу набрасывается на неё, как дикое голодное животное. Здесь все привыкли так жить. А потом называют это любовью. Разве в таком месте может существовать любовь? Не обманывай себя».
Теперь о книге обладателя нобелевской премии по литературе 2006 года, Орхане Памуке и его «Музее Невинности».
Бэкон приводил отличное сравнение книг с кораблями мысли, и если книга Кадзуо — это могучий и изящный фрегат королевского флота, то Орхан запустил в океан по волнам времени угловатую галеру с гребцами в цепях. На её палубе уместился весь Стамбул, а в качестве главной мачты здесь Девичья башня.
Один из прикованных к вёслам — глубоко несчастный, страдающий Кемаль. На первых страницах он совершает поступок, безнравственности которого сложно дать оценку. Связь взрослого почти женатого турка со своей троюродной сестрой является центральной историей, магнитной сердцевиной повествования. Герой явно болен. Его помешательство на сестре выливается в объектофилию. Расстройство редкое, но вполне существующее. Кемаль начинает собирать музей вещей, которые имели хоть какое-то отношение к его запретной страсти — сестре Фюсун. Так появился Музей Невинности. Реально существующее место в Стамбуле, набитое вещами, описанными в книге.
Нужно отдать должное Орхану, — заход интересный, новый, связывающий слова с вещественной реальностью. В бумажных изданиях романа последняя страница — это билет в музей. Впрочем, вход недорогой, и если вы прониклись историей турка, то посетить его определённо стоит. Автомобиль из книги, стена, украшенная окурками сигарет, которые курила Фюсун, ключи, газетные вырезки, открытки. Автор подробно описал семью Кемаля, его друзей и окружение. Получился любопытный срез верхушки турецкого общества середины XX века.
Кемаль, в поисках пропавшей Фюсун, скитается по улицам Стамбула, давая ретроспективу города. Орхан ловок не только во владении писательским ремеслом, но и в замысле. Ему важно было задействовать в повествовании город, вот он и выбросил героя на мороз, успевая рассказать и показать всё любопытное. Игра несложная, чуть плутоватая, направленная на получение выгоды. И ведь сработало! И не только на доверчивых читателей или туристов, в глазах которых разномастные вещи вдруг стали связной музейной композицией. Сработало и на нобелевский комитет, разразившейся такой формулировкой для победителя: «За то, что в поисках меланхоличной души родного города нашёл новые символы для столкновения и переплетения культур».
Я забыл упомянуть, что Кемаль, ко всем своим прелестным девиациям, ещё и алкоголик. И не вызывающий позитивные чувства, как персонажи Буковски или Ерофеева, а горький алкаш, бездумно, невкусно поглощающий местную водку и погано себя ведущий. От его поступков неловко, его слабость заставляет внутреннее сжиматься. Он прикован к бутылке, как к веслу на своей грязной галере. А мы вынуждены вместе с ним тянуть немалый объём каторги романа. Орхан хорош в описании вещей и людей, но не в действии. Событий в увесистой книге совсем немного, так что я посоветовал бы неторопливо заваривать под неё крепкий, бодрящий чай, наливать непременно в турецкие армуды и готовиться знакомиться с городом и людьми старого времени.
Нужно понимать замысел Памука. Его целевая аудитория: иностранцы, которые хотят себя позабавить неглупой книгой о настоящей Турции прошлого. Автор поясняет особенности культуры и языка, приводит забавные, иногда гротескные истории. И читатель получает то, что ищет, правда с гарниром в виде длинной слезливой любовной истории, которую, возможно, и не заказывал.
«Голод», Кнут Гамсун, 18+
«Лгал без зазрения совести, не уплатил бедной женщине за квартиру, мне даже пришла в голову преподлая мысль украсть чужое одеяло — и никакого раскаяния, ни малейшего стыда. Я разлагался изнутри, во мне разрасталась какая-то чёрная плесень. А там, на небесах, восседал Бог и не спускал с меня глаз, следил, чтобы моя погибель наступила по всем правилам, медленно, постепенно и неотвратимо. Но в преисподней метались злобные черти и рвали на себе волосы, оттого что я так долго не совершал смертного греха, за который Господь по справедливости низверг бы меня в ад».
Если предыдущие книги занятно сравнивать как контрастно различающиеся корабли, то роман норвежца на судно совсем не похож. Это скорее небольшой остров, на который выкинуло несчастного моряка. Голые скалы, загаженные чайками, без единого деревца. Роман Гамсуна — что-то вроде реального воплощения истории про Робинзона Крузо. Если вас и прибьёт в океане к земле, скорее всего это будет просто отсрочка смерти, мучительная и безнадёжная.
Кнут пишет про себя. Это так просто и привычно для начинающих писателей, что всегда кажется первым шагом, тренировкой. Но по ходу чтения все претензии развеиваются, норвежец владеет пером и легко погружает нас в пучину безнадёжности, пишет правдиво и с глубоким пониманием темы.
Бедность литераторов — это большая несправедливость нашего мира. У всех творцов есть инструменты, вызывающие уважение обывателей. Кисть, гитара, шпатель, резак, смычок — всё это отделяет созидателей от потребителей. Писать же умеют все, и кажется, что этот навык, такой привычный и повсеместный, скорее технического свойства.
Дело в романе происходит в конце XIX века в Христиании. Молодой литератор долго и мучительно умирает от голода в окружении сытых, безразличных людей. Рассказчик жуёт несъедобные предметы и находится в возбуждении, нервном упадке сознания. Он тщетно старается заработать пером, но не преуспевает. Падает ниже, ищет любую работу, но тоже неудача. Наконец он доходит до самого края, распродаёт последнее, скитается по улицам в поисках объедков.
Он как канатоходец, балансирует на тонкой, почти невидимой опоре среди безумия. Иногда становится непонятно, действительно ли всё происходящее реально. Остатки чувства собственного достоинства мешают ему. Он не может признаться окружающим, что он нищий и обездоленный. Безымянный герой, в отличие от обычных попрошаек, носит внутри гордость, что делает его ещё более несчастным. В голодных муках рождаются галлюцинации, в том числе и эротического свойства. Умирающие останки молодого мужчины будто бы в последнем отчаянном порыве стараются размножиться, прежде чем закрыть глаза.
Чудовищная и сильная история голода оканчивается тем, что герой нанимается юнгой на русский корабль. Я не знаю, кто возьмёт на такую тяжёлую работу полуживого нищего мужчину с галлюцинациями. Возможно, это просто одна из них, но после таких страданий, перенесённых рядом с героем, хочется верить, что он не умер на голом острове среди волн безучастия и презрения, а действительно нашёл свой корабль как спасение.
Роман отрезвляющий, как ушат холодной воды. Он — действенное напоминание о том, как сыто и обильно мы живём, несмотря на происходящее вокруг.
