​«Мы живём на [Роскомнадзоре]». Как шебекинские фельдшеры и водители спасают чужие жизни под ударами беспилотников

Бригада скорой помощи в Шебекино мчится на новый вызов — у пожилой женщины приступ мерцательной аритмии. Казалось бы, рядовая ситуация. Но дорога до Масловой Пристани, которую называют «26-м километром», может обернуться смертельной ловушкой: здесь периодически фиксируют атаки дронов. Прошлым летом на этом участке беспилотник пробил лобовое стекло автомобиля, где ехали муж и жена. Женщина-пассажир скончалась.

Медсестра Виктория Сумина и фельдшер Александр Ивахненко переглядываются: «Бронежилеты надеваем?» — на опасных территориях медики обязаны носить бронежилет и каску.

Броня спасает жизнь, но забирает силы: работать в ней целый день очень тяжело, но необходимо.

Через дорогу смерти спасать жизни

Едва машина выезжает за город, как в салоне запищал детектор дронов — компактное устройство, похожее на рацию с антенной. Через секунду он замолкает. Фельдшер Александр Ивахненко поясняет: если бы беспилотник был совсем рядом, прибор «кричал бы непрерывно».

— Здесь 16 каналов. Мы выставляем частоту, радиус — от километра до восьми. Поймал — сообщает, какой тип дрона: FPV, DJI... Если совсем близко — начинает «пищать», — спокойно рассказывает он о новых обстоятельствах, в которых им приходится работать.

На крыше скорой установлены белые треугольные антенны — это элементы РЭБ (радиоэлектронной борьбы — прим. Ф.). Если угроза близка, включают глушилку — и либо ускоряются, либо прыгают из машины. Беспилотник, как правило, бьёт по транспорту, а не по человеку.

С февраля 2022 года жизнь шебекинских медиков разделилась на «до» и «после». Раньше они ездили к пациентам с давлением. Теперь между такими вызовами приходится вытаскивать раненых из-под обстрелов, эвакуировать пострадавших мирных и военных после атаки дронов.

На обстреливаемых территориях безопасные маршруты подсказывают сами военные. Ночью они же или бойцы терсамообороны едут с медиками к пациентам и дежурят возле машины скорой с антидроновыми ружьями. На особенно опасных территориях медиков сажают в бронированные машины. В места, куда закрыт въезд, — например, в Муром, Красное и хутор Панков, — медицинские бригады не допускаются вовсе — там пациентов вывозит территориальная самооборона.

Выучка под обстрелами

С первых дней спецоперации фельдшеры забирали в приграничных сёлах раненых гражданских и военных. Последних отвозили в госпиталь.

У медиков есть детекторы дронов, но они могут «кричать» зря, поэтому фельдшеры на выезде читают о беспилотниках в местном телеграм-чате

Если идёт обстрел, бригада не выезжает на вызов. Диспетчер обязательно должен связаться с военными и узнать, завершился ли обстрел.

На четвёртом году СВО шебекинские медики оснащены «защитой» для опасных вызовов: бронежилетами, касками, пятью детекторами дронов и РЭБами на машинах. У них теперь есть сильные кровоостанавливающие препараты для раненых, костный катетер и другие устройства. Но до мая 2022 года фельдшеры ездили на вызовы без бронежилетов и касок. Детекторы дронов и РЭБы появились только в апреле 2024 года, когда атаки дронов стали чаще.

— На выездах главное — не паниковать, — говорит Ивахненко. — И внимательно слушать: если слышишь «выход» с украинской стороны — глухой выстрел вдали — считаешь до десяти. Если взрыва нет — значит, мимо. Если через две секунды «прилёт» — прячься.

На первых выездах Александр больше боялся не дронов, а ошибиться при оказании помощи: он никогда не видел минно-взрывные травмы и осколочные ранения. Первый его опыт минно-взрывных травм остался в памяти надолго: осколочная рана, обильное кровотечение. О таких ранениях не рассказывали даже в армии, хотя сам фельдшер служил в госпитале для ветеранов в Москве.

— Никто не знал, что у нас [Роскомнадзор] когда-то [начнётся], — произносит так хорошо знакомую всем белгородцам фразу Александр.

***

Зимой 2022 года шебекинцы видели, как к границе движется военная техника. Тогда фельдшер думал, что проводят учения или укрепляют границы. Рано утром, в день начала СВО, он проснулся от взрывов вдоль всей границы с Украиной. В окне увидел огненное зарево. Люди не понимали, что происходит. Жители в панике выстроились в очередь на заправке. О спецоперации Александр Ивахненко узнал на подстанции. Руководство подстанции объявило: теперь фельдшеры работают «в режиме повышенной готовности».

— У кого-то были слёзы на глазах, потому что неопределённость, деньги — всё. Как дальше жить, что дальше будет? У меня была тревога, потому что мы живём в пяти-семи километрах от границы. У меня здесь родители, у меня здесь ребёнок десяти лет, — рассказывает Александр.

На подготовку местных фельдшеров срочно отправляли белгородских и московских врачей. Медиков учили теории, тренировали на манекенах. Многие получили удостоверения спасателей.

«Страх остаётся всегда»

На «26-м километре» детектор дронов снова запищал. Сами медики признаются, что детекторы и РЭБ не всегда защищают от угрозы. Иногда они срабатывают ложно, или же дроны пролетают мимо скорых, несмотря на включённый РЭБ. Фельдшеры в поездках чаще ориентируются на информацию из местного телеграм-канала — его создали участники терсамообороны, отслеживающие беспилотники.

Скорые могут объехать «26-й километр», но это отнимет лишние десять минут. Водители, чтобы сэкономить время, чаще едут напрямую. Именно на этой трассе водитель Сергей чуть не попал под атаку дрона.

Водитель скорой Сергей Черкашин — бывший полицейский. На скорую он пришёл около года назад, когда вышел на пенсию. У него уже есть истории чудесного спасания. В июне 2023 года, когда обстрелы Шебекинского округа усилились, его машина ехала рядом с колонной танков. Прилетел дрон. От удара его спасли бронированные машины.

— Руки тряслись... Всё перед глазами пронеслось, — признаётся он. — Жизнь, родные. Много думал, что мог просто... закончить жизнь.

Позже, на другом рейсе, беспилотник завис прямо над его «Газелью».

— Что делать? Тормозить? Или давить на газ и по прямой идти через него? И вот, на страх и риск, я пролетаю на бедной «Газели» [на скорости] 140 [километров в час] оттуда. Вот так вот барабанит [сердце]. По зеркалам [смотрю], — то ли за мной летит, то ли нет. Сердечко ёкает. Ёкает оно у всех. Может быть, чуть-чуть у нас оно притуплено, но ёкает оно всегда. Это только дураки не боятся, — признаётся Сергей.

— Нас можно в какой-то степени назвать психами, — добавляет Александр.

— Мы реально живём на [Роскомнадзоре], — соглашается водитель. — Только стрельбы нет, а так — всё то же: то снаряды летят, то дроны летают.

Работа под постоянной угрозой обстрела изменила всех. Фельдшеры и водители мечтают о простом: «мирном небе над головой».

— Когда наши бабушки и дедушки говорили «Мирного неба над головой», мы над этим никогда не задумывались. А вот сейчас переоценка [ценностей] прошла. Нам ничего не надо: ни денег, ничего. Просто чтобы ничего не летало. И мы жили спокойно, — добавил фельдшер.

Цена тревожного мира

Скорая добирается до частного дома. Пенсионер встречает медиков у ворот: на диване в комнате его жена. Диагноз — мерцательная аритмия. Решают оставить пациентку под наблюдением дома.

— Стресс [у жены], дом, работа, дети, это [СВО]. Мы уже вот такие, — мужчина крутит у виска. — Три года это продолжается. Три года!

На обратной дороге водитель показывает место недавней трагедии: туда, в лобовое стекло машины, попал дрон. Женщине разорвало грудную клетку, она скончалась в больнице. Медсестра Виктория Сумина спасала её мужа в тяжёлом состоянии — тот чудом выжил. Когда мужчина пришёл в себя, он первым делом спросил, что с его женой. Фельдшер знала о смерти женщины, но в тот момент не смогла об этом ему сказать.

По дороге изредка ездят машины. На обочине — жёлтый щит с предупреждением: «Осторожно, беспилотники».

«До [Роскомнадзора] город был конфеткой»

Медики возвращаются на подстанцию. На их смене тихо, лишь иногда раздавался глухой звук выстрелов. Несмотря на затишье, [Роскомнадзор] не дала забыть о себе — почти на каждой улице пострадавшие от обстрелов здания. Скорая проехала «Пятёрочку» с провалившейся обгоревшей крышей, посечённые осколками дома, здания с торчащими изнутри деревянными балками.

На красном здании — баннер с надписью «Шебекино не склоняется». Он удачно скрывает последствия обстрела. Окна магазинов вдоль дороги заставлены мешками с песком. Людей на улицах единицы. Чаще проезжают велосипедисты и военные.

— Сейчас люди привыкли сидеть дома. Они не гуляют. Дошли до работы. Отработали. С работы добрался — до дома. Сидишь, никуда не ходишь. Мы три года так живём. Это ещё какое-то движение. Было такое, что просто ездишь по улицам — они пустые, — заметил Сергей.

Машина объехала военторг с вывешенным на улице камуфляжем и длинные ряды с искусственными цветами — на рынке торговали перед Пасхой. Через дорогу от него — «стекляшка» — торговый центр из зеркальных панелей. В сентябре 2022 года возле него погиб подросток 14 лет. Он сидел в машине. Рядом прилетел снаряд, и осколки изрешетили автомобиль. Сгоревшую «стекляшку» восстановили, но ТЦ попал под обстрел второй раз. На нём до сих пор нет части зеркальных квадратов.

— Здесь вот женщину убило. Кассетные боеприпасы. Машина уже не знаю сколько времени стоит, — Сергей показал на парковку с одиноким серебристым автомобилем, ржавым снизу. Стекло возле водительского сиденья покрыто множеством трещин, похожих на узор паутины.

— А вот здесь мужчину убило, — водитель продолжает проводить печальную экскурсию по Шебекино, показывая на асфальт рядом с подстанцией.

В этом районе прилетело несколько снарядов. Как рассказывают медики, в 2024 году на скорую забежал взволнованный мужчина. Он стоял со своим знакомым, когда неподалёку прилетел снаряд. В голову его собеседника попал осколок — прошёл насквозь. Сергей говорит, что погибший строил в этом районе многоэтажку. Часть дома в 2023 году рухнула из-за атаки дронов. Напротив места обстрела стоят мусорные контейнеры. Они отгорожены профлистом — он весь в мелких дырах, как решето.

Скорая заехала во двор подстанции — небольшого здания в бело-жёлтых панелях с мелкими дырами на фасаде. В глаза бросились окна — они заставлены мешками с песком и закрыты чёрным полиэтиленом. Подвала на подстанции нет, и во время сильных обстрелов медики прячутся в комнате без окон.

Многоэтажку рядом со скорой заново отстроили после атаки БПЛА и завесили антидроновой защитой

Другие машины скорых стоят под навесом из шифера, пострадавшего после обстрела. Над двором возвышается новая многоэтажка — именно её строил погибший мужчина. Многоэтажку и соседние дома в 2025 году завесили антидроновой сеткой. «С тех пор беспилотники не залетали в квартиры, — говорит Сергей. — Скорее всего, дрон запутается в сетке, упадет и взорвётся внизу — не разрушит стены».

***

Фельдшеры и водитель прошли на подстанцию через стеклянную дверь в трещинах, заклеенных скотчем, — они остались после обстрела. Сотрудники скорой ждут нового вызова в комнате, где заполняют документы. Из окна видны только зелёные ящики, которыми его заставили, — их отдали военные.

Медики с коллегами вспоминают, каким красивым было Шебекино до начала СВО, и как они гуляли по новой набережной. Теперь люди стараются не уходить далеко от дома и не отпускают детей. Кинотеатры и парки развлечений в Шебекино закрыты. Водитель Сергей каждые выходные возит дочерей в Белгород, чтобы погулять с ними. Фельдшер Александр в отпуске уехал из города, чтобы «бахов не слышать». Но медики всё равно остаются в Шебекине.

— Мы настолько любим этот город, он так нравится, его так красиво отстроили. У нас красивая набережная, до [Роскомнадзора] он просто был конфеткой, — признаётся в любви к городу Александр.

— Если бы нас здесь не было, города бы уже не существовало. Вот мы, медики, выполняем свою работу, полицейские выполняют [свою], заводы работают. Если бы все люди отсюда выехали, уже давно разбомбили бы город, — уверен Сергей.

— У нас была ситуация, когда подстанцию нашу закрыли, когда город весь эвакуировали. Тогда мы жили в Белгороде. Но нас тянуло и тянет сюда, — объясняет Александр.

В июне 2023 года начались самые сильные обстрелы Шебекина. Утром фельдшер Виктория заканчивала смену. Начались прилёты. На работе медикам приказали эвакуироваться. Она забрала мужа и дочь, заселилась в ПВР. Медиков устроили на скорую в Белгороде. Оттуда они выезжали на эвакуацию мирных жителей Шебекино, забирали людей у терсамообороны, приезжали на работу на подстанцию скорой в Белгороде. Через месяц Виктория решила вернуться домой:

— Они говорят: «Сидите». А потом руководство ПВР прямо намекнуло, что пора уезжать. Мы уехали домой. Говорю: «Что будет, то будет». Лучше дома. Уже привыкли к этому. Периодически страх берёт. Но дома, — объясняет Виктория, почему вернулась в Шебекино.

Фельдшер Александр и водитель Сергей тоже вывозили семьи в Белгород. Но приехали в город, когда в Шебекино стали возвращаться люди.

Водитель Сергей вспоминает, как дежурил в городе во время работы в полиции. Меньше 150 по городу нельзя было ездить из-за дронов.

— В городе такая вонь стояла, потому что мясо в холодильниках [осталось]. С окон потом выбрасывали, — вспоминает Сергей.

Фельдшер Светлана Бухалина приехала в закрытый город через поля, чтобы выложить из морозилки мясо. Она уехала из Шебекина вместе с семьёй в чём выскочила из дома — в ночнушке и кофте скорой помощи. Дома остались кот и собака. Женщина думала, что уехала ненадолго. Но потом узнала, что город закрыли. Семья поехала к свекрови в деревню. Через четыре дня Светлана вместе с женщиной через поля доехала до города.

— Выгребли весь холодильник, вымыли. Свекровь у меня вообще женщина замечательная: «Слушай, у тебя там огород зарос, пошли прополем?». Пропололи. Вещей дособирала, забрала технику, ноутбуки, потому что начали говорить, что мародёры по квартирам лазят. Хотя Росгвардия охраняла. И окольными путями уехали, — вспоминает Светлана.

Она прожила у свекрови три недели, а потом вернулась в закрытый Шебекино. В городе магазины работали на генераторах, воду подвозили.

— Хотелось вернуться домой. Понимали, что дроны тут всё контролируют. Но всё-таки дом — есть дом, — говорит Светлана.

Другие фельдшеры вернулись в Шебекино через несколько месяцев, когда в город начали приезжать люди. Сейчас в Шебекине продолжает работать 41 медик. Александр добавляет: «Хочется хотя бы просто выйти, спокойно погулять по набережной и знать, что никто тебя не убьёт».

«Кружим весь день»

Медики приехали на вызов в Шебекино. В частном доме на кровати лежала седая бабушка с высоким давлением.

— Связь плохая, в 103 дозвониться даже не смогли, — пожаловалась врачам её дочь.

Проблемы со связью начались в 2022 году — интернет в доме совсем не ловил.

— Её — [везём] в стационар, в Терновку, — заключил Александр.

— А в Шебекино? — забеспокоилась пенсионерка.

— А в Шебекино ничего не работает.

Из-за СВО в Шебекино закрыли стационар, поэтому медики доставляют больных туда, куда положено по маршрутизации.

Стационар в Шебекине закрыт несколько лет. Медикам приходится развозить пациентов по всей области: в горбольницу № 2 в Белгороде, в детскую областную больницу, в стационар в Терновке Яковлевского горокруга. Больных с переломами отправляют в Губкин — дорога туда и обратно занимает четыре часа. В будни бригады часто перевозят пациентов шебекинской больницы по выписанным врачами направлениям.

— Три часа ехать до Терновки [и обратно]. Кружим весь день! — пожаловался водитель. — Старенькие дорогу плохо переносят, поэтому минусы очень большие.

За семь часов работы бригада успела съездить лишь на четыре вызова — расстояния большие.

Мёртвые рыбки

В перерыве между вызовами Сергей, Виктория и Александр собираются в кабинете для заполнения документации. Тут же сидят их коллеги.

— Хоть бы больше никого не было. Я хочу домой уже, — честно признаётся фельдшер Дмитрий, бросая взгляд на электронные часы на стене. Но до конца смены ещё два часа.

Мужчина живёт в соседнем Корочанском районе. У шебекинских и корочанских медиков общая подстанция. Фельдшеры из Корочи могут по желанию дежурить в соседнем районе и получить за это надбавку. Как рассказывает Александр, за работу в приграничных условиях медикам и водителям скорых положена доплата — около 50 тысяч рублей. Её выплачивают, если бригада помогала пострадавшим при обстреле раненым. Но не все коллеги Дмитрия из Корочи готовы рисковать даже за деньги.

— Большинство ездит и помогает. А остальные считают: мало ли, что может случиться? Может быть, они и правы. Бережёного Бог бережёт, — говорит Дмитрий. — Мне вообще пофиг, если честно. Ну, будет — будет. Значит, так должно быть. Это наш выбор.

Утром Дмитрий съездил в «сортировку» — пункт в Шебекино, где раненых военных распределяют по степени тяжести. Он отвёз раненого в госпиталь. Этого уже достаточно, чтобы ему выплатили положенную надбавку, но Дмитрий собирается приехать снова. Он работал с шебекинскими медиками ещё до начала СВО, и тогда «никто ничего не платил».

***

Поступает вызов. Фельдшеры Виктория и Александр выезжают по городу. В отличие от коллег из Корочи, они не могут отказаться от выезда в приграничье.

— Смысл кому-то его перекидывать, если то же самое может быть? Перекидывание с места на место, с одной бригады на другую, — это время. Надо сразу ехать и оказывать помощь. Минутой позже — будет тяжелее, — объясняет Виктория.

У девушки зазвонил телефон:

— Алё. Да, котёнок? — девятилетняя дочь Виктории предупредила, что зайдёт к ней на подстанцию. — Ребёнок скорой помощи, — улыбнулась Виктория.

Девочка хочет быть медиком, как мама. Она уже знает, что во время обстрелов нужно взять животных и спрятаться в ванне. Когда случалось так, что во время обстрелов она оставалась одна, девочка сразу звонила маме.

Виктория Сумина

Скорая подъехала к частному дому. Виктория вместе с Александром зашла во двор. В дверях их встретила такса, а на пороге — седая женщина. Она проводила фельдшеров в комнату. Там на кровати сидел рослый молодой мужчина. Рядом с ним лежала плюшевая игрушка, похожая на его собаку.

Суетливая хозяйка объяснила: они с сыном пять недель постились. А накануне мужчина съел жареную рыбу и икру, утром сходил на службу, и потом у него поднялась температура, началась рвота.

— Ещё, может, исповедался — и вот это всё выходит, — всерьёз предположила женщина. — Но я чего перестраховалась? У него один раз был такой приступ панкреатита, что еле выжил!

Женщина тоже верующая и часто молилась за здоровье военных, собирала им гуманитарную помощь. Её сын — участник территориальной самообороны, летом 2023 года он вывозил людей из-под обстрелов.

Рассказ женщины о заслугах сына прервал Александр: у бойца терсамообороны «не выдержала» поджелудочная — обострился панкреатит. Медики решили отвезти его в больницу в Белгород — сделать УЗИ и анализ крови.

В той части города, откуда забрали пациента, улицы выглядят почти нетронутыми [Роскомнадзором]: лишь у некоторых магазинов окна заставлены мешками с песком. Ближе к центру чаще встречались здания, посечённые осколками. По словам водителя, в 2022 году чиновники быстро ремонтировали повреждения, но в 2024-м восстанавливали уже «похуже», тем более, что прилёты дронов были периодическими.

— Если бы город не восстанавливали, здесь бы ни одного живого дома не осталось, — говорит Сергей.

***

Местные жители сами ремонтировать дома не спешат. С 2023 года шебекинцы перестали планировать и живут «одним днём». В квартиру Виктории однажды залетел осколок — пробил стену изнутри. Дыра не сквозная, поэтому чиновники её заделывать не стали. Виктория тоже отложила ремонт и положила деньги на накопительный счёт. Водитель Сергей третий год не может сделать ремонт в туалете, а Александр — заменить стиральную машину и газовый котёл.

— Это не из-за того, что я не могу себе купить. А если вдруг что? Я же всё оставлю. Смысл вкладывать? Сегодня дома — завтра в ПВР, — объясняет Александр. — Лучше где-то жильё купить, ипотеку взять и начать новую жизнь, чтобы не остаться у разбитого корыта.

— Если появилась лишняя денежка — старайся её куда-то отложить. Мало ли что, — добавляет Сергей.

— Вот тоже, насколько жалко было. У меня хобби — аквариумные рыбки. Я с детства увлекался. Аквариум был классный, 450 литров. Рыб дофига! Рыба экзотическая, красивая, дорогостоящая была. Не простые гупёшки маленькие! Тысяч 150 — только рыба, — с восторгом начинает свой рассказ о мирном хобби Александр.

Он занялся аквариумистикой в 2013 году и стал заказывать в Белгороде разных рыб. Фельдшер открыл планшет и загуглил название «Флауэрхорн». На экране появилась красно-розовая рыба со светлыми крапинками на теле и большой круглой шишкой над золотыми глазами. Это самая дорогая рыбка Александра.

— Она крупненькая такая. Вообще красотка! Ты подходишь [к аквариуму], а рыбки тебя уже узнают: «Давай кушать, кушать». Класс! — улыбнулся фельдшер.

Во время обстрелов в июне 2023 года ему пришлось оставить своих питомцев. Мужчина два месяца жил на съёмной квартире в Белгороде.

— Когда началась эта фигня, я быстрее вещи схватил и бегом. Я ж их с собой не выловлю в банку? Куда я их повезу?

В его квартире в Шебекино не было электричества. В аквариуме пропал кислород, не работал обогреватель, чтобы поддерживать нужную температуру. Рыб никто не кормил.

— Приехал — они сдохли. Я их просто вот так вот в унитаз вылил, и всё, — спокойно рассказывает Александр, как попрощался со своим хобби.

В тот момент он подумал: «Пока это всё не закончится, я больше не буду ничего делать». Заведёт ли он рыбок после окончания СВО — фельдшер не знает.

— Не будем загадывать. У нас до этого ковид был три года. Мы пачками [людей] возили! — говорит медик.

Александр трижды переболел коронавирусом. Заразился даже после вакцинации. Мать мужчины, которая когда-то предложила ему стать фельдшером, во время ковида уговаривала его уйти из медицины. Но Ивахненко продолжил работать.

— И вот только мы выдохнули [после ковида], и вот это, пожалуйста (имеет в виду спецоперацию — прим. Ф.). Мы, наверное, всё-таки жить, я не знаю, когда начнём. И после [Роскомнадзора], наверное, ещё что-то будет, — Александр периодически смотрит в окно на дорогу, в планшет и трёт глаза.

Фельдшер не может уйти со скорой по разным причинам. Найти стабильную высокооплачиваемую работу в Шебекино тяжело, «достойного варианта нет». Работать в частных компаниях в городе рискованно — предприниматели могут закрыться. Если фельдшер уволится и захочет вернуться — потеряет 20 лет стажа, лишится выслуги лет и не сможет раньше уйти на пенсию.

Но главная причина — стабильность. Александр знает, что ему не задержат зарплату. Он, как многие другие медики, снимает в Белгороде квартиру для своей семьи. У мужчины в городе живут тёща и тесть, раньше с ними жил сын — когда ему было страшно, мальчик десяти лет сам просил папу отвезти его в Белгород.

Семья переждала в Белгороде обстрелы в июне 2023 года. В последние месяцы в Шебекино спокойней. Но отказаться от квартиры медик не может — он с родственниками в любой момент может снова стать беженцем и снять новую квартиру будет нелегко.

***

В июне 2023 года Александр с семьёй «чудом» нашёл однокомнатную квартиру. Хозяин квартиры не взял аренду за первый месяц. Семья жила в однушке впятером — взрослые три месяца спали на полу, а ребёнок на диване. Затем Александру удалось снять трёхкомнатную. Он платит за неё до 27 тысяч с отоплением.

До июля 2024 года власти не компенсировали временным переселенцам траты на аренду жилья. Александр платил за квартиру «со своего кармана». На жильё уходили выплаты за работу на приграничных территориях. Медик смог что-то отложить с этих выплат только тогда, когда ему начали выплачивать 20 тысяч за аренду.

— Сколько ещё терпеть? Очень много. Я знаю, это не закончится ни за год, ни за два. Просто это будет длиться очень долго... Чечня, Чечня, — говорит Александр, подбирая схожий пример, который знаком многим.

— Там определённые моменты были жёсткие. Начало было в 97-м году. И в 2001-м не очень всё хорошо было. А всё остальное время там просто определённые банды были, — возразил коллеге Сергей.

— Ну а что здесь, Серёга? Они [украинцы] лезут и лезут, и лезут, и лезут, и лезут. Там то миномёты стреляют, а то ещё что-нибудь.

Но переехать Александр не может — для покупки дома нужен «стартовый капитал».

— Но этого ж тебе не хватит. Ты же, извини за выражение, с голым задом приезжаешь. Люди даже из ПВР уезжают, потому что как можно в этом ПВР жить, по сути? Просто они говорят: убьют — значит, убьют. Ну, все они морально опустошены, — говорит медик.

— Нет денег. Нечего купить. Никто ничего не даёт, сертификаты ходят выбивают, — пояснил Сергей.

— Страшно. В одночасье теряешь всё. Просто всё, что ты заработал, нажил.

— Бабушки, дедушки зарабатывали квартиры, копили, передавали. Мы же молодые, мы хоть куда-то можем уехать, уезжаем. А родители — «убьют и убьют». Я буду сидеть здесь. Значит, суждено, — с такими мыслями Сергей подъезжает к горбольнице № 2.

Медики провожают участника терсамообороны в больницу и уезжают обратно в Шебекино. Викторию на подстанции ждёт дочь.

Пасхальное перемирие

19 апреля, в честь православной Пасхи, президент России Владимир Путин объявил о перемирии, которое должно было продлиться с 18:00 до полуночи следующего дня. Украинский президент Владимир Зеленский обещал соблюдать его «зеркально». Однако к утру обе стороны обвинили друг друга в нарушении договорённостей.

— Всё равно три дрона сбили, — констатирует фельдшер Светлана Бухалина, заступившая на дежурство в 8 утра.

Она возвращалась в Шебекино из Белгорода. Перед Масловой Пристанью Светлана проверила сообщения в чате местной территориальной самообороны: группа добровольцев предупреждает о пролетающих беспилотниках. Голосовое сообщение звучало тревожно: «Всем остановить движение! Срочно в укрытие! В сторону города идёт FPV-дрон!»

Скорая спряталась у ближайшей остановки, ожидая разрешения продолжить путь.

— Суеты сегодня много. Праздник всё-таки... Активность будет большая. Дай Бог, ничего не случится, — объясняет Светлана, поправляя чёлку и трогая золотые серьги в виде креста — символ её профессии.

Фото Валерии Солошенко

Через несколько минут дорога была вновь открыта. Машина доехала до подстанции, где между мешками с песком цвели красные тюльпаны. Из скорой вышел молодой 21-летний фельдшер Даня — в синей футболке и заметной барсеткой. Он напарник Светланы.

***

Фельдшеры вспоминали случай: дальнобойщик из Москвы, остановившийся в Шебекино на ночлег, чудом выжил, когда в кабину его грузовика влетел беспилотник.

— Родился в рубашке, — смеётся одна из женщин, подливая себе чай.

Поступает новый вызов, и женщины убирают куличи. Светлана остаётся на дежурстве. Она работает на скорой уже 13 лет. В профессию шла осознанно, мечтая не о кабинетной рутине, а об адреналине. Путь был непрост: учёба в Белгороде, ежедневные поездки автобусом из деревни, маленькая дочь на руках. Но и после окончания колледжа Светлана пошла работать без промедления: «Сразу в бой».

Она почти каждый день работает сутки через сутки — подрабатывает. После этой смены у неё три выходных. Женщина планирует заниматься делами по дому и огородом — супруги в 2021 году исполнили мечту и купили дом на окраине Шебекино. Семья тогда не предполагала, что начнётся СВО.

Утро 24 февраля 2022 года Светлана застала на работе. В 6 утра она возвращалась с вызова и услышала непонятные звуки — тогда медики не различали «выходы» и «прилёты».

— Мы все собрались на втором этаже подстанции. У нас по телевизору шло выступление Путина. У нас даже девочка чуть сознание не потеряла. У неё слёзы, истерика была. Мы поняли, что началась [Роскомнадзор]. Неведение было такое: что делать, как дальше жить. Мы понимали, что мы такая организация — нас никуда там не отпустят. Мы всегда останемся в строю, — говорит Светлана.

Уходить с работы Светлана не собиралась, несмотря на уговоры родных. Муж, по её словам, «паникёр» — особенно после того, как в 2024 году во двор их дома прилетели кассетные боеприпасы.

— Он очень испугался. Боялся по городу проехать, когда дроны начали машины жечь. Я сама могла проехать. Сегодня из деревни с Людой пролетели [по опасной дороге]. Я уже к этому привыкла, в этом варюсь. А он у меня достаточно тяжёлый человек, потому что кавказская кровь. Все удивляются, как мы сошлись. А мне просто нужен характерный мужик. Меня бы другой бы не удержал, — улыбается она.

Из шебекинской подстанции за два года ушли четыре медика, а ещё пять человек перевелись на другие подстанции или в ЕДДС — Единую диспетчерскую службу. Кто-то перевёлся в Белгород, другие — уехали в Курск. Однако костяк остался. На работу пришли один врач и четыре фельдшера. Светлана — среди тех, кто никуда не собирался уходить.

Работа на приграничье научила её быть начеку. Она вспоминает один из первых вызовов в непростой обстановке: после обстрела подскочило давление у пожилой женщины. На улице — перекрытия, полиция, мэр города. Медики надели бронежилеты, завели бабушку в скорую — и начался новый обстрел.

— Полиция закричала: «В укрытие!» Мы побежали в подвал, — вспоминает Светлана.

Водитель скорой, испугавшись, уехал с бабушкой за гаражи. В подвале же остались семь человек. Связь пропала. Миномёт бил по городу.

— Водитель после рассказывал: «Света, ты не представляешь. Я думаю: всё, вам хана, вас просто там убило! Я вижу, что туда всё летит и летит. Ну всё, девкам моим хана», — вспоминает женщина. — Не знаем, чем это закончится. Плачем. Мне было важно позвонить дочери и мужу. Сказать, что я их люблю. А в подвале, блин, связи нету. Я еле дозвонилась. Мне просто хотелось сказать дочке, что я её люблю, — Светлана вытирает слёзы. — Говорю: «Я очень тебя люблю». Она: «Мам, что случилось?». Я ей не сказала. Я только мужу сказала, что под обстрел попала. Говорю, если что, то позвоню. Он: «Что, что?». Но я сбросила.

Когда обстрел утих, медики выбежали наружу. Их уже ждали — к скорой погрузили раненого сотрудника МЧС.

— Я не видела ничего, кроме спины Люды, — говорит Светлана о своей напарнице. — Мы просто бежали друг за другом к раненому.

Когда они вбежали в машину скорой помощи, стало ясно: времени почти нет. Кровь была повсюду — на одежде, на полу, на стенах. Пострадавший едва дышал: пробитая шея, грудная клетка, голова. Источник кровотечения определить сразу не удавалось.

«Опять обстрел! Уезжайте!» — закричали с улицы.

Фельдшер Светлана пыталась руками остановить кровь, одновременно молясь и спрашивая себя: «За что?». Медики домчались до больницы за считаные минуты. Когда пациента передали врачам, Светлана и её напарница Людмила обнялись и расплакались. Мужчину спасли — шансы на это без их помощи были ничтожны.

— Мы с Людой очень долго отходили от этой ситуации. Даже на смене потом в магазин пошли, и наши бахнули. Мы просто побежали в разные стороны, врассыпную, кто куда, — смеётся Светлана. — А что бежать было? На землю надо было упасть! Наверное, у нас была паническая атака.

Позже выяснилась судьба спасённого мужчины: у мужчины оказалось крупное ранение в центральной артерии. Ему удалось выжить, но часть мозга оказалась необратимо повреждена — он плохо ориентируется.

***

У бригады новый вызов в село Нежеголь. По дороге водитель скорой Юрий Фуников за рулём то и дело спрашивает: «Чисто?»

Фельдшер Светлана листает сводки в Telegram: «Никого».

На повороте — «Мистер Бургер» с обгоревшими окнами и упавшими с вывески буквами. Через дорогу — заправка, обгоревшая при атаке беспилотника. У военного блокапоста дежурит бортовая «буханка».

В частном доме их ждёт бабушка с ссадиной над бровью. За столом перед ней — кулич и тарелка супа. Светлана и Даниил осмотрели женщину. Её рану нужно зашить и проверить, нет ли сотрясения мозга. Для этого её повезут в горбольницу № 2 Белгорода. Вслед за скорой поехала дочь женщины.

Фото Валерии Солошенко

По пути в больницу медики узнают: в Белгородском районе при атаке беспилотников пострадал ребёнок. Его тоже везут в ту же горбольницу.

Скорая подъехала, и фельдшеры завели бабушку в больницу к стойке. Рядом с ними стояли двое мужчин в зелёной и чёрной форме — вероятно, участники терсамообороны. Они разговаривали с группой подростков. Одна из девушек — с чёрными подтеками туши. Мужчины отвели девочку в белгородскую машину скорой. Позже телеграм-канал «Блэтгород» опубликовал кружок от девушки. Она показала руки в ранах от осколков: «Всех с Пасхой! Крутое перемирие, ребят! Я не слышу ничего на уши».

Шебекинская скорая возвращается в район и выезжает на другие вызовы к мирным жителям. По дороге в телеграм-чате шебекинцев снова предупреждают о дронах.

За «зубами драконов»

Водитель Юрий Фуников и четверо других водителей скорой посадили огороды — картошку, свёклу, лук, морковь и чеснок. Но коллеги-фельдшеры над ними смеются: огороды находятся в закрытом селе Муром, которое постоянно атакуют дроны. Юрию не страшно — он привык. Мужчина и другие водители почти каждый день по утрам ездят на работу, а вечером возвращаются домой мимо защитных сооружений — «зубов дракона».

У каждого водителя есть рации, по которым они связываются друг с другом. Каждый их утренний выезд на работу похож на спецоперацию: рано утром они выходят в чат, связываются с военными и спрашивают про «чистое небо» — есть беспилотники или нет. Только после этого выезжают на своих машинах по двое. Возвращаются так же — по дороге, огороженной сверху и по бокам сеткой. «Русская рулетка! Крутни не туда...» — задумчиво говорит о своей жизни Юрий.

Связи, интернета и ТВ в Муроме почти нет. Свет дают с перебоями — спасают генераторы. Пасху встречали без воды, Юрий развозил пятилитровые бутылки и продукты тем, кто остался. В селе — чуть больше сотни жителей. Раз в месяц местная администрация развозит жителям пайки.

Из развлечений остались только разговоры по рации с односельчанами и работа в огороде. Юрий говорит, что в сложной ситуации село стало дружнее. Жители Мурома боятся украинских диверсантов и что их будут пытать. Если в посёлке начинается паника, люди начинают спрашивать по рациям: «А что, хохлы зашли?»

Фото Валерии Солошенко

Водители скорых живут в Муроме с жёнами, и только Юрий — один. Дети уехали из Мурома в 2023 году после сильного обстрела. Он, как и другие водители, отказались уезжать из-за мародёров.

— Человека долго нету — всё. Вешают взрывчатку на дверь, заходят и живут. Или выносят всё, — говорит Юрий.

Жители по рациям передают друг другу, через чей двор и в какую сторону пролетел дрон. Дроны здесь — обыденность. Один зацепился за черёмуху во дворе Юрия — снаряд обезвредили сапёры. В подвал мужчина не спускается: боится быть заваленным. Чемодан с одеждой на случай срочной эвакуации лежит в машине уже три года.

— Ничего, будем ждать победы, — улыбается Юрий.

Посадку огорода под летающими дронами Юрий объяснил тем, что огород не должен зарасти. Светлана вспоминает случай, когда в Шебекинском горокруге женщина работала в огороде, и начался обстрел прямо рядом с ней.

— Там женщину разорвало, у соседей на огороде кусочки находили, — грустно добавила Светлана.

Юрий отшутился:

— Летит [дрон]? Упал, отжался, под забор прыгнул, за веточку скрылся. Ну, может, украинцы придут, покопают. Шо им кушать?

Люди «с той стороны и с этой»

Скорая поехала на вызов мимо многоэтажек, пострадавших от дронов. На одном во всю длину висит баннер с аистом на фоне солнца, а рядом с ним — чёрные окна без рам и стёкол. В другом — провалилась часть крыша. В третьем доме на верхних этажах нет стен, их отстраивают серыми блоками. В этом доме пострадали двое медиков Александр и Юлия Ткачёвы.

Фото Валерии Солошенко

Супруги поехали на вызов после того, как в квартиру к женщине залетел дрон. Водители предупреждали медиков, что скоро прилетит второй беспилотник. В Шебекино БПЛА часто летают по два: первый пробивает стену, а второй через несколько минут залетает в помещение. Но медики всё равно поехали. Только они поднялись по лестнице, как в квартиру залетел второй дрон. Фельдшеры получили баротравмы, и 20 дней находились на больничном. Но потом всё равно продолжили работать. Правда, теперь любой резкий звук вызывает у Юлии паническую реакцию.

***

На другом вызове Светлана и Даниил осматривают пенсионерку. Светлана заполняет документы, а в это время 21-летний фельдшер Даниил измеряет женщине давление и снимает кардиограмму. У него спокойные голубые глаза и зачёсанные назад волосы. Даниил носит кроссовки-найки и барсетку с шевроном «Фельдшер» и брелоком с аниме. Светлана называет напарника Даней и обучает его «под себя»: как лечить больных и как с ними общаться, приветствовать.

Фото Валерии Солошенко

Данилу 21 год. Родом он из Волчанска — города по ту сторону границы. Три года Даниил пытался устроиться фельдшером. Диплом, выданный администрацией Волчанска после начала СВО, оказался в России недействительным.

— Вообще филькина грамота. Я приехал на скорую [в Шебекино]. Мне говорят: «чё-то диплом странный, поедь в Белгород», — рассказывает Даня, в речи которого часто звучит фрикативное «г». — В Белгороде такое вообще впервые видели. Потом ездил в Москву — сказали: это липовый диплом, можешь его [выкинуть]. Получается, четыре года в никуда?

Два года он работал на кухне в кафе. Даже успел за это время пережить обстрел торгового центра! Но несмотря на это Даниил продолжал бороться за право работать фельдшером. Белгородские чиновники предложили ему переучиться в медколледже в Валуйках — сразу пойти на последний курс. Даня пошёл на практику в «самое прикольное отделение» — травматологию.

— Военные были у нас. Один — 80–90 процентов ожогов. Он обгорел до угля, весь чёрный. Голова плюс-минус целая, а всё остальное в ожогах. Мы его перематывали, перевязывали. Разговаривали обо всём, о музыке — он под обезболивающим был, — вспоминает Даня.

В Валуйках Даня познакомился с Сашей Ткачёвым — он учился медицине в военном госпитале. С февраля Саша работает на Шебекинской скорой — его позвал Даня. Саша говорит, что пришёл в скорую подготовленным, многое видел в госпитале.

Сейчас Даня — полноценный фельдшер. Работает сутки через сутки, без планов уходить.

— Тут по максимуму [буду работать]. Тоже из-за ситуации, которая происходит: за опытом пошёл. Всё-таки опыт боевых действий — это много значит. У меня друг уехал учиться в Рязань. В Рязани такого не увидишь. Работать с ранеными в госпитале проще: есть понимание, первичный диагноз, перевязки. Здесь же приезжаешь — видишь ситуацию первым, — объясняет свой выбор молодой фельдшер.

Сейчас он вместе с другом Сашей снимает квартиру. Оба работают на скорой. Оба мечтают о будущем: Даниил — получить высшее образование, а потом пойти в хирургию, травматологию или заняться созданием искусственных конечностей.

— Я давно сюда хотел. Много попыток было устроиться. Много времени, нервов было потрачено. И когда закончил медколледж, сдал все аккредитации, собрал документы — всё, устраиваюсь. Вот, наконец-то мы тебя ждали, — говорит он.

Даня иногда общается с друзьями из Украины. Многие его однокурсники тоже работают на скорой, но в Харькове. Молодой фельдшер замечает: «Людей не хватает с той стороны и с этой».

Фото Валерии Солошенко

Вечером пасхального дня Светлана и Даня везут в больницу ребёнка — он проглотил стеклянную пипетку. На закате они любуются небом.

Светлана смеётся в трубку: дочь призналась, что у неё появился парень, и теперь нужно как-то об этом рассказать мужу...

Через минуту после полуночи — глухой раскат за границей. Перемирие закончилось.