Максим Егоров: «Я готов получать все шишки от властей»

Выборы в Белгородскую областную думу сюрпризов не принесли — подавляющее большинство мандатов осталось за «Единой Россией». Выиграла предвыборную гонку партия власти и в Белгороде, где депутатов выбирали в шести избирательных округах. Победитель в округе № 2 — бывший депутат горсовета Белгорода, генеральный директор «Домостроительной компании» Максим Егоров провёл одну из самых запоминающихся кампаний в областном центре.

Владимир Корнев — В новый состав облдумы вошли несколько молодых депутатов. По сравнению с ними, да и в целом, у вас была сама яркая предвыборная кампания, о вас много говорили. Тем не менее, ваш результат по единому одномандатному округу — 33 процента. Это всего на шесть процентов больше, чем у господина Пучкова, который широкому кругу белгородцев неизвестен. Вы довольны результатами? Как оцениваете итоги своей избирательной кампании?

Максим Егоров — Очень доволен. Наш штаб работал очень хорошо, слаженно, одной командой. Наши оппоненты, в частности господин Пучков, вели себя очень порядочно, что традиционно для избирательных кампаний города и области. У нас не принято обзывать конкурентов, поливать грязью. Поэтому отдельное спасибо моим конкурентам. Что-то (плохое — прим. ред.) было только от коммунистов...

В. К. — От КПРФ?

М. Е. — От КПРФ. Теперь результат. Мне не нравится выражение «мы победили». Здесь не совсем уместно слово «победили» — это же не гонка какая-то, это люди, которые проголосовали за того или иного кандидата. Поэтому огромное спасибо всем, кто поддержал меня, равно как и тем, кто за меня не проголосовал, но проживает на нашем округе. Я буду делать всё возможное для того, чтобы их жизнь улучшалась.

«Что касается процентного соотношения. Если мы говорим конкретно о результате кандидата Егорова, которому за полтора месяца до выборов „Единая Россия“ оказала доверие, и не было никакой подготовительной работы, а все партии знали своих кандидатов как минимум с декабря-января, в том числе и господина Пучкова... Они („Справедливая Россия“ — прим. ред.) активно вели кампанию, встречались с людьми, у них были открыты несколько центров на округе № 2… Когда мы включились в гонку, наш уровень узнаваемости по округу был пять процентов. Поэтому мы где-то рисковали, но старались не передразнить людей своим лицом, своей фамилией, и она — наша кампания — была чуть более агрессивной, чем у других. Поэтому, учитывая стартовые позиции, конечный процент нас более чем устраивает».

— Если посмотреть в целом по кандидатам от «Единой России», которые баллотировались, то разрывы с ними в процентном отношении очень незначительные. А, на одну секундочку, это мэтры, это мои учителя, которые всю жизнь город Белгород создавали, строили его с нуля. Уровень доверия населения у них зашкаливающий.

«У господина Селивёрстова, если мне память не изменяет, по-моему, 36–37 процентов, глубоко мной уважаемый господин Клет набрал 41–42 процента, то есть в процентном отношении мы не далеко ушли от них. А что касается конкурентов, то у нас объективно из всех округов по Белгороду оппонент был самый достойный, самый сильный».

В. К. — Господин Пучков был самым достойным из оппозиционных кандидатов?

М. Е. — Безусловно. Вот вы сказали, что господин Пучков неизвестен людям, а это не так. Это мы с вами приблизительно одного возраста и он, возможно, для нас неизвестен, а для всех, кому за 35 и старше, Пучков очень хорошо знаком. Он достойный офицер, достойно нёс свою службу, возглавляя УВД. К нему очень хорошо относятся все сотрудники полиции. Поэтому наши стартовые позиции были изначально проигрышные.

В. К. — Вы сами употребили термин «агрессивная» применительно к своей предвыборной кампании. Получается, она была вынужденно «агрессивной»?

М. Е. — Именно так.

В. К. — Наверняка вы читали в интернете, что вас даже называли «лицом Харгоры», потому что ваши изображения, как и некоторых других кандидатов, висели на столбах и вообще везде. Вам не кажется, что определённая часть людей специально голосовала за кого угодно, кроме вас, из-за того, что вы им «надоели» ещё до выборов?

М. Е. — Такое, безусловно, возможно, но если внимательнее рассмотреть избирательную кампанию, наше отличие было только в том, что мы раньше повесили свои плакаты. А впоследствии, в том числе и оппозиционные партии, в таком же количестве вывесили свои плакаты. Также и наши коллеги по «Единой России» использовали столбы, размещались во дворах. Точно также и КПРФ, и «Справедливая Россия»... «Справедливая Россия» вообще всю Белгородскую область завесила — столько «Единой России» не было!

«Может быть, внимания к моей персоне было больше из-за того, что я новое лицо, может, из-за того, что я впервые на выборах, и стали говорить, что нашего агитационного материала больше, чем у остальных. Мы просто распространили агитационный материал раньше. Через две недели (другие — прим. ред.) делали то же самое, но после нас».

В. К. — А вам самому нравится такой тип агитации, при котором город перед выборами превращается в одно сине-бело-красное пятно?

М. Е. — Мне не нравится, когда город в принципе превращается в круглогодичную рекламу. Когда через дорогу висят растяжки, когда висят баннеры на домах, по двору пройти невозможно.

«Мы в своей агитации не использовали эти вещи. У нас не было баннеров на домах с размером 20 на 40. Мы использовали агитацию там, где обычный человек её увидит. В преддверии выборов и вообще я против того, чтобы мой любимый город выглядел как новогодняя ёлка. И, слава богу, что у нас этого нет».

В. К. — Но есть мнение, что когда акцент сделан на подобную агитацию, а не живое общение с людьми, то рейтинги кандидатов снижаются. И низкий результат является следствием непродуманной предвыборной кампании.

М. Е. — Вполне возможно. Мы же не политтехнологи. Мы не привозили к себе специалистов из других регионов или из Москвы, как это делали многие. Но мы чётко выработали две вещи. Мы попробовали себя поставить на место обычного белгородца, живущего в многоквартирном доме. Представили: что бы нас сильно злило и что меньше? Мы поняли, что агитация в почтовых ящиках будет раздражать, поэтому таким образом мы распространили только поздравления с 1 сентября и газету, которую делаем у себя на округе каждый квартал. От подъездов мы отказались. Во всяком случае своим агитаторам запрещали наклеивать на двери подъездов. Потому что дворники их убирают, моют.

В. К. — А на стены домов?

М. Е. — Запрещали. Мы разрешали наклеивать только на агитационные доски. Если был перебор, то это очень плохо, и в паре дворов, где мы были, нам приходилось извиняться. И потом мы присылали своих людей, которые убирали всё это.

«Что касается агитации в принципе, вы почему-то зациклились на наглядной агитации. Вы же не ходили с нами на встречи во дворы. У нас за это время штабом было проведено самое большое количество встреч».

В. К. — Сравнительно?

М. Е. — Да, по сравнению с остальными кандидатами, в том числе оппозиционными. У нас охват живого общения получился 5 тысяч человек. Безусловно, надо разговаривать с людьми, но не надоедать. Например, когда мы ходили в школы и общались с людьми, мы старались не вести предвыборную агитацию, а просто пообщаться с людьми, показать, что есть такой живой человек, вот такие телефоны, вот такой помощник, если что — обращайтесь. А не так, что собрался полный зал, у всех свои проблемы, все спешат, кто на футбол, кто второго ребёнка из садика забрать, а тут вышел умный кандидат и вещает о жизни. Мы таких вещей старались избегать. Исключительно интернет-сообщество присвоило нам какой-то там статус агрессивной агитационной работы.

В. К. — Задам традиционный для белгородских СМИ вопрос. Какие планы на облдуму?

М. Е. — План один — работать на благо жителей города Белгорода. Нас шесть депутатов по одномандатным округам от Белгорода, мы должны сделать максимально много вещей, полезных для города. Если будут вопросы по распределению денежных квот по благоустройству дворов, мы все вшестером должны максимальное количество денежных средств попросить выделить Белгороду. В том числе по поликлиникам и больницам. Наша задача в глобальном смысле — защищать город Белгород, чтобы его ни в чём не обделяли.

«Следующая задача каждого из депутатов — помогать жителям своего округа. Были даны обещания, которые надо исполнять. Мы когда встречались с жителями на округе, обнаружили, что есть прямо „кричащие“ вещи. Улица Спортивная благоустроена не совсем так, как бы хотелось людям. Дворовые территории не в самом худшем состоянии, но вполне понятно желание избирателей видеть ситуацию лучше. Тем более полное отсутствие детских площадок, каких-либо зон отдыха. Вот основные задачи, которые я перед собой вижу».

В. К. — Вы заговорили об улице Спортивной. Я около года назад был свидетелем ситуации, когда на месте скверика там началась застройка торговых площадей. И к возмущавшимся людям приехал господин Скурятин, апеллируя к тому, что у строителей есть все разрешения. Эта ситуация напомнила мне о той, что случилась на вашем округе напротив гимназии № 3. Здесь тоже люди недовольны. Но разница этих двух ситуаций, на мой взгляд, в том, что вы обратили внимание на это перед выборами, и у людей сложилось впечатление предвыборной «показухи», а господин Скурятин тогда просто показал разрешение и особо не переживал из-за людей, потому что не принимал участие ни в какой избирательной гонке. Вам не кажется, что партии перед выборами заигрываются в предвыборные обещания, а потом получается, что не выполняют их в полном объёме?

М. Е. — Из-за чего мы так остро отреагировали на строительство на территории спортивной площадки напротив гимназии № 3? Там было заброшенное место с разрушенной детской площадкой, а там, где сейчас строится магазин, — вообще пустырь. Люди возмущались, что нет ничего рядом, — вообще негде гулять! Мы эту территорию благоустроили своими силами. В этом участвовали две управляющие компании — «ДРЭП ДСК» и «Благострой-С», сделали замечательную площадку, одну из лучших в Белгороде, и построена она без бюджетных денег.

«По идее, мы сделали благое дело. И люди по крайней мере должны на нас не злиться за содеянное, за восстановленную площадку. Но на месте этой площадки началось какое-то строительство…»

В. К. — Когда?

М. Е. — Примерно в середине августа. И что получается? У нас же, когда делали площадку, тоже были договорённости с администрацией города и людьми. Тогда возникает вопрос: зачем вы нам тогда разрешили сделать благоустройство, если эту землю кому-то отдаёте под строительство магазина? Второй вопрос — хуже, чем действия под выборы, — придумать очень тяжело. Как итог мы по этому участку проиграли, то есть за нас не проголосовали, что вполне логично. А лично для меня самый неприятный момент, что люди, в том числе интернет-сообщество, считают, что чуть ли не мы там строим этот магазин.

«Получается, если бы мы не построили эту площадку, сейчас бы там был магазин, и участок проголосовал бы за нас, а не против. Получилось, что мы сделали доброе дело во вред себе».

— Сейчас мы написали мэру Белгорода, в архитектуру и в прокуратуру. Когда мы там начинали делать, считалось, что это земля двора. Оказалось, что она муниципальная. Даже если построят магазин, как к нему подъезжать будут? Как будет подведена вода, канализация, свет?

В. К. — То есть нет ответа больше двух недель?

М. Е. — Мы вчера получили ответ от департамента строительства и архитектуры. Разрешение на строительство заканчивается 27 сентября 2015 года. Пока из наших всех запросов пришло только это.

В. К. — Но юридически вы признаёте правоту департамента?

М. Е. —— Мы пока ничего не признаём. Мы не видели документов. Пока мы знаем лишь то, что объект строит какая-то фирма «Веста», зарегистрированная в Старом Осколе. Они строят четыре магазина на территории Белгорода, и все в таких вот «плохих» местах.

В. К. — Вы считаете нормальной такую ситуацию?

М. Е. — Я считаю ситуацию не нормальной, а ужасной. Нашей компании 40 лет, и мы никогда не занимались точечной застройкой. В принципе, возможно, ничего плохого нет, когда появляется магазин, но тогда во двор должен прийти застройщик и архитектура. Как мы ходим во дворы, когда избираемся, или как ходим на совет территорий, когда отчитываемся.

— Должны были прийти и сказать: ребят, вот, давайте, мы детскую площадку не трогаем, мы станем вот здесь на газончик, вам от этого будут такие и такие плюсы. Плюс давайте мы сделаем детские площадки ещё в двух дворах. И тогда жители не будут злиться. Это нормальный диалог. А тут не нормальный. Чуть ли не ночью пришли люди, ни с кем не разговаривали, не показывали никаких документов.

«Одновременно с ними появились провокаторы, которые обошли все соседние дворы и сказали, что строит этот магазин господин Егоров. Могу официально заявить, что я к магазину отношения не имею, а на свою голову построил там детскую площадку, которая теперь мне вышла боком».

В. К. — Но вы проводили встречу с людьми после начала строительства?

М. Е. — Да.

В. К. — И объясняли им наверняка, что не имеете отношения к стройке. Не поверили?

М. Е. — Либо там были провокаторы, либо люди на самом деле очень переживают за детскую площадку, но они нас не услышали. Они нас обвинили в том, что мы участвуем в строительстве магазина. Сейчас, пока идёт прокурорская проверка, строительство остановлено.

«Я как депутат буду делать всё возможное, чтобы строители туда не вернулись. Как человеку, мне глубоко обидно, что люди с детьми, ради которых мы делали всё это, за нас не проголосовали. Они проголосовали, например, за „Справедливую Россию“. Наверно, „Справедливая Россия“ поможет им дворы сделать, сделает такую детскую площадку… Удивительно, что они до сих пор не сделали ничего. Ну не они — я бы не хотел переходить на какие-то партии, но вопрос — почему оппозиционные партии не сделали ничего, а их поддерживают?»

В. К. — Мы поэтому и пришли поговорить с вами, чтобы узнать информацию из первых уст и рассказать в интернете.

М. Е. — Мы вообще на это и рассчитываем. Мы за открытость в депутатской деятельности… Все мои аккаунты в социальных сетях будут живые, именно я буду их вести, а не кто-то за меня. У меня не так много свободного времени, я смогу либо вечером выходить, либо раз в два дня, но эти аккаунты я буду вести сам.

«Второе — мы очень хотим сделать более открытой и „Домостроительную компанию“, улучшить сайт, хотим разместить на нём аналог „Чёрного списка“, где можно пожаловаться и на управляющие компании. Пока есть план сделать максимально себя открытым, кроме личной жизни. В моей предвыборной кампании не участвовала ни жена, ни ребёнок, мы не фотографировались, никуда не ходили. Потому что это разные вещи — профессионализм и личная жизнь. Хотя если бы я голосовал за кого-то, мне было бы интересно узнать: один ли раз он женат, два раза женат, положительный человек, отрицательный?

В. К. — Вы сказали про «мэтров», своих учителей. Действительно, в области есть «мэтры», которые избираются в облдуму уже несколько созывов подряд. Насколько важна «сменяемость власти» в нашем белгородском формате?

М. Е. — Это разные вещи. Вы путаете депутатскую деятельность и власть. Депутатская деятельность — ведь за них (депутатов — прим. ред.) же проголосовали люди — значит, на каждом округе нынешние депутаты устраивают людей. Если они избираются несколько созывов подряд, то они устраивают избирателей.

В. К. — Но они же могут не принимать участие в выборах? Вот господин Селивёрстов перед выборами размышлял, что, может, пора и отдать место новым кадрам.

М. Е. — Вполне возможно. Но если брать того же Селивёрстова — в отличие от нас, он как раз не вёл какой-то особой предвыборной кампании, а у него на округе избирался и господин Маликов от «Гражданской платформы», молодой, энергичный человек, депутат горсовета (я его хорошо знаю, мы с ним работали). Вот наглядный пример того, как людям предоставили выбор. Молодость, вообще другая партия, другой взгляд и Юрий Селивёрстов от партии власти. Проголосовали за господина Селивёрстова — почему он не должен идти?

«Значит, люди верят в него, тем более не первый раз, поэтому депутатская деятельность и власть — всё-таки разные вещи. В то же время ротация кадров, наверное, должна происходить. Даже у нас в бизнес-структуре мы необязательно кого-то увольняем и берём нового, а внутри структуры меняем людей и их работу для того, чтобы они не „костенели“».

В. К. — Окей. Теперь о точечной застройке. Сейчас Галина Горожанкина заявила об изменении курса городских властей на застройку в центре города. Раньше речь шла о малоэтажной застройке, сейчас Горожанкина говорит о многоэтажках, причём на территории «старого Белгорода», исторического центра. Как бы вы могли прокомментировать эту ситуацию с профессиональной точки зрения?

М. Е. — Что касается точечной застройки, её не должно быть в принципе нигде — ни в Белгороде, ни в Губкине, ни в Москве. В состоявшуюся исторически территорию нельзя ни под каким предлогом влазить, за исключением строительства культурно-спортивного и досугового характера, в крайнем случае магазинов. И если только сами люди на это согласны. Если людям говорят: давайте построим ФОК, — люди не возражают. Всё должно решаться в диалоге. Вот мы — ДСК — никогда не занимались точечной застройкой. Только в чистом поле, микрорайон целиком.

«Теперь что касается исторического центра. Есть территории, которые носят название „застраиваемые территории города“. Это совершенно другое — федеральное законодательство. Оно не относится к общему градостроительному плану, к концепции строительства на территории Белгорода. Госпожа Горожанкина говорит только про эти территории — концепция малоэтажного строительства в городе сохраняется, её проводит наш губернатор. У нас, кстати, градостроительные нормы по Белгороду самые жёсткие. Губернатор, когда сам, когда через своих подчинённых, следит за каждым проектом. А фасады домов так он вообще все рассматривает».

— Что касается любой застраиваемой территории — в Белгороде от семи до 11 таких территорий. Есть ветхо-аварийное жильё, есть другая застройка, которая осталась вот здесь, внутри города. И в развитие Белгорода они никак не вписываются.

«Для того, чтобы расселить аварийное жилье, нужно куда-то поселить людей. Тогда на эту территорию заходит застройщик. У него есть бизнес-план на эту территорию, который, условно говоря, выглядит так: если он построит пять этажей, то по своей себестоимости выйдет в ноль. Если построит шестой этаж, он заработает какое-то количество денег. А если город ещё и говорит, что этих людей нужно расселить, то соответственно под это место ему нужно добавить ещё два этажа, куда расселят людей. Поэтому, учитывая изменившиеся экономические условия и стоимость квадратного метра жилья, возникает необходимость увеличить этажность. Но в целом концепция не меняется, многоэтажек каких-то в Белгороде не предвидится. Такое возможно только в застраиваемых территориях, и то при защите бизнес-планов. Многоэтажки в Белгороде строить не принято».

Гульнара Тагирова — Одним из факторов довольства-недовольства граждан органами законодательной власти является ЖКХ. Это соотношение тарифов и общего состояния ЖКХ у нас в стране, про которое мы знаем. В Белгороде одна из самых громких историй на эту тему — это тарифы «Белводоканала». Вы были одним из депутатов горсовета, который в первом голосовании голосовал за повышение тарифов. Вы действительно считаете, что повышение тарифов должно быть базой модернизации «Белводоканала»?

М. Е. — Вам домашнее задание. Посмотрите: депутаты горсовета не повышали тарифы.

Г. Т. — Я эту историю знаю. Во время первого заседания вопрос обсудили, во время следующего закрытого заседания голосование было, более того, ваш комитет перед тем заседанием…

М. Е. — Я вам сейчас всё расскажу. Депутаты горсовета не голосовали за повышение тарифов. Это не их привилегия.

Г. Т. — Они голосовали за обращение.

М. Е. — Да. Они голосовали за обращение к губернатору, потому что если денег нет или в бюджете взять нельзя, то нужно с этим что-то делать. Потому что дальше начнутся порывы труб. Они уже начались. На Михайловском шоссе весь прошлый год канализационный коллектор проработал в аварийном режиме.

«Вы путаете заседания и комиссии. Вопрос проходил сначала через депутатскую комиссию, председателем которой я являюсь. И когда на комиссии были представлены вопросы, там повышение тарифов было в совсем других плоскостях и других цифрах. Поэтому повышение было „зарублено“. Потом „Белводоканал“ сделал целый бизнес-план и рассмотрел его не только на нашей комиссии, а на всех депутатских комиссиях, и попытался депутатов убедить в том, что необходимо повышение тарифов. Эпопея длилась месяц. Грубо говоря, предлагали повысить тариф на 100 рублей, а в итоге повысили на 20 рублей. Все комиссии находили, как понизить планку, в том числе за счёт средств „Белводоканала“: они уменьшили зарплаты, уменьшили премии, тарифы постепенно снижались до уровня, который ряд депутатов посчитали приемлемым».

— Да, мы в итоге посчитали, что дальнейшая ситуация с этим предприятием реально критична. Мы с вами пьём артезианскую воду, Харьков пьёт воду, которую мы потом сбрасываем. Объём денег, необходимый на это, огромный. Поэтому мы утвердили не тарифы, а утвердили бизнес-план развития «Белводоканала», а дальше — то ли это будут федеральные деньги…

Г. Т. — То есть вы считаете, что можно так делать: повышать тарифы ЖКХ для того, чтобы эти деньги потратить на развитие инфраструктуры, в том числе и в интересах людей, которые эти деньги будут платить?

М. Е. — Если этот тариф имеет экономическое обоснование. У «БелВодоканала» оно было. Несколько лет тариф в Белгороде не повышался, тариф по «Белводоканалу» не выше, чем в соседних регионах. Он сбалансирован, и там была реально критичная аварийная ситуация.

— Существует ли прямая зависимость повышения тарифа на услуги ЖКХ и реального их улучшения? Я сомневаюсь. В принципе, в системе ЖКХ была допущена одна громадная ошибка, что управляющие компании из государственных превратились в частные. Управляющие компании должны быть государственными по ряду причин. И сейчас в Белгороде уже созданы две компании, которые будут государственными. Если опыт будет удачным, я думаю, что государство и дальше будет забирать их под себя.

«Потому что кроме проблем с услугами мы забываем про тех людей, которые остались там „один на один“. Работники ЖКХ: дворники, слесари — они вообще ни в чём не виноваты. Тариф у них минимальный, зарплата минимальная, а с негативом людей они сталкиваются ежедневно. Утром дворник выходит и выслушивает весь негатив, что у людей накопился. А дворник — это олицетворение всего ЖКХ России для людей. Кроме того, раньше управляющие компании были государственными и была какая-то возможность рассмотрения выдачи муниципального жилья. Или жилья с рассрочкой на 15–20 лет. Поэтому я сторонник того, что ЖКХ должно вернуться в государственные рамки».

— Но! То, что вы называете ЖКХ, необходимо разделить на две вещи. Первая вещь — это сам дом и дворовая территория. Это ЖКХ, которое мы по старинке называем РЭУ. Сейчас это управляющие компании, люди сами создали для себя что-то… А есть весь другой ЖКХ, так называемые сбытовые компании. К слову, «Белводоканал» никакого отношения к ЖКХ дома не имеет. Электрические компании тоже не имеют никакого отношения к этому дому. Сбытовые компании вообще отстранились. Они говорят: вон там счётчик, вы нам заплатите по этому счётчику, а у себя как в 37-м году бегайте и смотрите, кто заплатил, а кто нет. А если вы не заплатили, то сосед заплатит больше, но нам вы деньги вернёте. Извините, почему? Это ваш тариф, ваш заработок, вы и занимайтесь домом. А у нас сейчас эти два понятия разделили — оставили управляющие компании и весь остальной ЖКХ. В любом случае тарифы должны быть в принципе прозрачными, потому что себестоимость создания одного киловатта, условно говоря, одна. Мы хотим видеть программу — куда вы деваете эти деньги? «Белводоканал» представил эту программу, почему мы и проголосовали за неё.

«Вот вы живёте в частном доме, например. И например, вам понадобился электрик — вы же электрика вызовете и ему денежку отдадите за выполненную работу. А что у нас в многоквартирном доме происходит? Я вызываю к себе электрика, за которого уже когда-то заплатил. А мне говорят — друг дорогой, твой электрик у него (у другого человека — прим. ред.)! И когда он от него освободится, вообще никто понятия не имеет. Вот в чём основная причина: мы с вами юридически стали собственниками собственного жилья, а фактически не стали».

— Самый яркий пример — с площадкой у третьей гимназии. Там некоторые женщины очень громко кричали. И мы им говорили: давайте создадим инициативную группу, пойдём к мэру, к депутатам. Но они отказались, они не хотят ничего делать. А вот вы нам положьте и дайте!

В. К. — Но ведь они вас и выбирают за этим.

М. Е. — Я согласен. Но есть определённый аспект: депутат должен следить, чтобы управляющая компания работала. Но депутат физически не сможет проконтролировать электрика. Когда есть группа людей во дворе, им легче бороться, пусть и под флагом депутата. Я готов первым идти, все шишки от властей получать, но люди должны стать собственниками и мыслями, и фактически. А пока стали только юридически.

Г. Т. — У вас есть какие-то конкретные вещи, которые вы хотите предложить в облдуме и с которыми идёте туда?

М. Е. — Вообще основной смысл нашей программы — благополучие человека должно быть ближе к нему. Не в масштабах Белгорода, а в масштабах его двора.

В. К. — То есть приоритет — ЖКХ?

М. Е. — Жилищно-коммунальное хозяйство — одна из наиболее больных тем. А там много различных нюансов, начиная с ЖКХ и заканчивая школами и садиками, когда человек не может по прописке попасть в школу или садик. В первую очередь, школы или садики должны принимать детей по прописке.

«Повторюсь, мы хотим, чтобы жизнь улучшалась не в масштабах Белгорода — для этого есть мэр, власти — а чтобы жизнь улучшалась в отдельно взятом дворе».

В. К. — Вы так себя отделяете... Вы не считаете, что вы власть, не отождествляете с ней?

М. Е. — Смотря, что вы понимаете под словом «власть».

В. К. — Я понимаю власть как тех, кто принимает решения. Вы стали одним из тех, кто теперь принимает их в областном масштабе.

М. Е. — Мы, депутаты, безусловно принимаем какие-либо законодательные решения. Например, депутаты занялись благим делом — условно говоря, хоть это и федеральное, но отменили капремонт. Проголосовали — замечательный закон? Ну, по идее? Люди будут рады. А мэр Белгорода говорит: хорошо, ребят, а где деньги взять на капремонт? Поэтому так и разделяется законодательная власть и исполнительная. Деньги, бюджет находится у исполнительной власти. Мы с вами можем напринимать популистских законов каких угодно, а исполнительной власти необходимо это исполнить. И если мы принимаем законы, мы должны понять, откуда придёт финансирование. Поэтому ветви власти разделены. Я себя разделяю.

Г. Т. — Но есть противоречие. Получается, что законодательная власть должна действовать в интересах исполнительной…

М. Е. — Нет.

Г. Т. — Прошу прощения, я закончу свою мысль. Принимая законы, законодатели должны думать, где исполнители возьмут деньги, ресурсы. И где тогда в этом месте интересы людей, которые, может быть, правда хотят, чтобы капремонт отменили? И им плевать, где исполнительная власть возьмёт на это деньги. Я послушала вас, и мне показалось, что вы, прежде всего, волнуетесь об условном мэре Белгорода, чем о людях.

М. Е. — Нет. Вот, что делает оппозиция, — они выходят во двор и говорят: этот подъезд будет в золоте, здесь будет вертолётная площадка, там будет пять садиков. Депутат от «Единой России» чем должен отличаться? Мы должны понимать, какие решения можно исполнить, а какие нет. Большинство оппозиционных партий никогда не захотят являться партией власти. Лидеры оппозиционных партий никогда не захотят занимать какие-либо посты, потому что в таком случае обещания нужно будет исполнять. А мы себя отождествляем с реальностью. Поэтому, когда мы разбирали вопрос «Белводоканала», мы на это потратили больше месяца.

Г. Т. — Последний вопрос как к руководителю ДСК. Вот есть факт, что цена на жильё в Белгороде — одна из самых высоких как минимум в ЦФО. И есть распространённое мнение, что не каждый белгородец со средней и выше средней зарплатой может себе позволить купить квартиру в Белгороде, и есть ещё мнение, что не единственный, но важный фактор, влияющий на это, то, что «на строительном рынке есть несколько компаний-монополистов, поделивших рынок и диктующих неадекватные цены на жильё». Прокомментируйте это.

М. Е. — Пожалуйста. Пойдём с конца. Достаточно проехать по городу и посмотреть количество строек жилых домов и прочитать на плакатах застройщиков. Их довольно много и всем вместе быть в каком-то сговоре проблематично. Плюс к этому все компании являются между собой конкурентами, и если жильё не будет продаваться, то сам по себе рынок не может себе позволить существовать какому-либо сговору.

«Что касается цен, относительно регионов когда-то цены были выше, сейчас Курск и Воронеж сильно подтянулись, а белгородская цена не падает так сильно (чтобы стать ниже других регионов — прим. ред.). Цена падает по причинам снижения покупательской способности. Сильно снижать белгородским строителям тоже смысла нет. Легче просто остановить работу до того, как экономическая ситуация восстановится. Это потому что себестоимость строительства в Белгороде значительно выше, чем в других регионах. Я могу это говорить, потому что мы строили не только в Белгороде.

Влияют различные факторы: и дороже обходится цемент, и железобетон, и сам подход к строительству в Белгороде другой. По градостроительным нормам, обеспечению стоянки… Есть нормы, которые должны быть в Белгороде выполнены. Практически во всех случаях застройщик делает дороги за свой счёт. Вот если мы возьмём 11-й микрорайон, там всё сделано за наш счёт: скверы, парки, газоны, школа. Безусловно, всё находится в тарифе квадратного метра. В общем, уровень себестоимости сейчас в Белгороде конечен. И ниже цена падать не может.