Александра Баскакова провела первую половину 2015 года в Лондоне, где проходила стажировку в школе фармации UCL School of Pharmacy. Там она продолжила исследование, посвящённое лечению вирусных конъюнктивитов. Научную работу девушка начала ещё на третьем курсе университета.
Не стоять за прилавком
— Я не собиралась идти в медицину, я собиралась идти на физмат, как и большая часть нашего физико-математического класса. Но мама волевой рукой направила меня на фармацевтический факультет после того, как услышала выступление декана фармфакультета Ирины Спичак. Сперва в университете нас ориентировали на то, что мы будем стоять за прилавками и будем продавцами лекарств, потому что у провизора аптеки карьерный путь — от «первостольника» до заведующего аптекой. В лучшем случае. Но когда я попала на кафедру фармацевтической технологии к своему научному руководителю — Елене Жиляковой — моя судьба резко изменилась. Во-первых, я услышала выступления ребят, которые уже работали на кафедре, и решила заняться разработкой лекарств. Мне всегда хотелось пойти в науку. Первые два года в университете было достаточно скучно, и я подумывала о смене профиля. Но на фармтехнологии я поняла, что это всё — моё. Мы можем состояться не только как фармацевтические разработчики лекарств, но и как химики-аналитики, брендменеджеры, управленцы, бухгалтеры в фармацевтической отрасли. Реклама фармации — совершенно неосвоенная ниша, и тот, кто хочет найти себя в этом, может закончить фармфакультет именно по этому направлению. Но меня всегда привлекало производство.
Фото из личного архива Александры Баскаковой
Должна быть прибыль
— Научрук стала давать мне первые задания. Первые конференции, первая ваковская публикация, первый выезд на международную конференцию... Потом она сказала: «Если мы работаем, то должен быть результат». А результат — это прибыль. Прибыль мы можем получить, выигрывая различные стипендии или гранты. И мы активно работали и продолжаем работать в этом направлении. После окончания университета я проработала полтора года на заводе. Была химиком-аналитиком. Потрясающий коллектив научил меня работать на новейшем оборудовании, я освоила методы анализа, что и помогло мне попасть в Лондон.
Проблема с глазами
— Я долго не могла определиться, на какой проблеме мне сконцентрировать своё внимание. Вместе с научным руководителем мы решили, что надо работать над вирусными конъюнктивитами. Почти треть обращений к офтальмологам — это пациенты с вирусными конъюнктивитами. Я занималась ацикловиром, который нерастворим в воде и отсутствует в виде глазных капель. То есть его применяют только в мазях и таблетках.
Основной проблемой стало изучение растворимости. Мы двумя путями повышали растворимость ацикловира: измельчение в мельницах и получение нановолокон. Это два равнозначных пути для повышение растворимости ацикловира. Разработка уже готова, сейчас она находится на хранении и стандартизации. Мы ищем предприятие, готовое внедрить это лекарство и провести все испытания.
Лондонская тропа
— К Лондону я шла проторённой тропой своих предшественников. Я активно участвовала в конференциях и публиковалась. Для этого нужно очень много работать. Я проводила и провожу в лаборатории очень много времени. Но если результаты исследований просто опубликовать и положить на полку — это будет мёртвый капитал. Нужно постоянно что-то вкладывать, чтобы знания и работа в лаборатории работали на тебя. Мы заполняем рейтинги, подаём на различные виды стипендий. Я уже лет пять являюсь стипендиатом президента, последние года два — стипендиатом губернатора, правительства, выигрывала гранты. На фестивале науки в 2012 году я выиграла первую крупную сумму. Потом был конкурс «УМНИК», где дают финансирование на развитие проектов.
К 2013 году я решила поучаствовать в конкурсе на получение стипендии президента для обучения аспирантов за рубежом. Для этого нужно было иметь хороший рейтинг, наработанный годами, и знать язык. Язык я хорошо выучила ещё в школе — у нас его мощно преподавали.
Через Google я нашла научного руководителя из Лондона — профессора Гарета Уильямса — и написала ему, что хочу попасть в его лабораторию наномедицины, чтобы провести исследование с другой стороны. В Белгороде мы занимаемся изучением наносвойств ацикловира при его измельчении в различных мельницах. В Англии идут другим путём: они получают нановолокна. Это делается на установке методом электроформования. Получаются не частицы, а такие длинные тонкие нити, которые обладают заданными свойствами. Профессор был заинтересован, он выслал приглашение, я подала документы на стипендию и полгода ждала результатов. Когда я узнала, что меня отобрали в программу, я открыла визу, уволилась с завода и уехала на стажировку. Провела счастливых полгода в лаборатории наномедицины.
Фото из личного архива Александры Баскаковой
Лечебная закладка
— Вирусным конъюнктивитом может заразиться каждый: при контакте с больным в больнице, в маршрутке, в школе, в садике. Он часто проходит в герпетической форме: на роговице глаза образуются малоприятные картинки. Запущенный офтальмогерпес может перейти на кожу лица.
Без Лондона получить нановолокно было невозможно, потому что в Белгороде нет таких установок для электроформования. Глазные капли, которые мы получили у себя, характеризуются повышением растворимости до 98 процентов, а у нановолокна растворимость — 100 процентов. Нановолокно можно применять как самостоятельное лекарственное средство, в виде вкладышей в глаз. Волокно закладывается за угол глаза, и целый день идёт контакт со всеми необходимыми компонентами, которые высвобождаются. Ацикловир высвобождается целиком за 12 часов. Закладка полностью биодеградирует, то есть разлагается в тканях глаза. Это не понижает уровень зрения, но повышает качество жизни. Вакцинироваться от конъюнктивитов невозможно: вирус герпеса находится в организме постоянно, и он может проявляться просто при снижении иммунитета весной или зимой. Вирусом герпеса сейчас даже дети во время родов заражаются. Нервная система не распознаёт его как агрессора.
Восемь лет ожидания
— Мы можем выводить свои разработки на два рынка: ветеринарный и человеческий. На ветеринарный рынок, конечно, проще: нужны только биоиспытания на животных. А клинические исследования на людях — это долгий процесс, около пяти лет. Это дорогостоящее исследование, но без него препарат не выйдет на производство и не поступит на рынок. К сожалению, за это время микроорганизмы успевают так эволюционировать, что препараты уже морально устаревают.
Чтобы мои капли попали на аптечные прилавки, нужно как минимум лет восемь. У нас есть одно белгородское предприятие, которое готово помочь нам наработать опытные образцы. Но мы по-прежнему ищем предприятие, которое будет заинтересовано в выводе этого лекарства на рынок.
