Ольга Алиева: «Не для всех животных зоопарк — это тюрьма»

Последние пять лет жизни зоопарка в центре Белгорода им руководили Николай Белов, который отвечал за животных, и Ольга Алиева — она отвечала за организацию работы персонала. После закрытия зверинца их пути разошлись: Белов возглавил новый зоопарк в Сосновке, а Алиева до сих пор сидит в скромном бараке на территории старого зооуголка и работает над документами о ликвидации МУК «Белгородский зоопарк» — уже закрывшегося и передавшего всех животных в Сосновку. Нынешняя исполняющая обязанности директора признаётся, что не чувствует внимания журналистов к зверинцу и себе, а звонки в её кабинете раздаются в основном, когда люди хотят узнать контакты нового зоопарка. Впрочем, Алиева отвечает людям, что не знает телефона Сосновки, объясняя это нехваткой времени.

Ольга Алиева, скриншот видео с сайта belgorod24.tv

— Так вы ещё не ликвидированы?

— Процесс ликвидации начат в июне прошлого года, и он не завершён. Поэтому сейчас существуют два зоопарка — мы и ООО «Белгородский зоопарк» в Сосновке.

Концепцию размещения зоопарка в урочище Сосновка в 2013 году разработали мы — муниципальное учреждение культуры «Белгородский зоопарк». Сейчас я и сотрудники работаем в нём. И в 2013 году не было речи о том, что зоопарк будет частным. Речь шла о том, что учреждение культуры будет располагаться в лесополосе, чистой зоне, где работникам и животным будет вольготно — территория больше, возможностей больше. Мы планировали не только разводить новые виды животных, участвовать в европейских программах по сохранению редких видов, но и хотели воссоздать редкие виды растений — почти все растения, занесённые в Красную книгу Белгородской области, была возможность там воссоздать. И под строительство зоопарка были выделены участки именно нам.

— Кем?

— Администрацией города и области. Определённые кварталы принадлежат городу, определенные — области. Но, видимо, город оценил, что средств построить зоопарк европейского уровня у него будет не достаточно.

— Сколько человек перешло на работу из старого зоопарка в новый?

— Там работает Николай Юрьевич Белов, возглавляющий зоопарк, орнитолог и кладовщик.

— А остальные?

— Новый руководитель подбирает команду под себя. Я туда и не планировала идти. Не хочу в частных организациях работать.

— Вы были в новом зоопарке?

— Ещё нет.

— Была вероятность, что зоопарк останется на старом месте?

— Нет, (таких — прим. ред.) вариантов не рассматривалось: земля зоопарку выделялась в 2009 году. В центре города животным плохо из-за того, что вода загрязнена; воздух с трассы не такой свежий, как в лесополосе.

— Почему так долго не могли согласовать вопрос о переезде?

— Средств не могли найти. Вы же слышите, 395 миллионов рублей потрачено на строительство — это огромные деньги. Привлекать из городского бюджета (сложно — прим. ред.), тем более зоопарк — дотационное учреждение, навряд ли он себя будет окупать. То есть средства всё равно надо будет затрачивать, а это большие средства.

Территория нового зоопарка, фото Владимира Корнева

— Насколько старый зоопарк был экономически успешным?

— Убыточными мы никогда не были, баланса отрицательного никогда не сдавали. Внебюджетные средства, получаемые за счёт продажи билетов, направлялись на развитие зоопарка, приобретение новых животных, реконструкцию вольеров. Очень много мы платили налог на землю.

— Часть от продажи билетов была мала по сравнению с остальными получаемыми средствами?

— Порядка 30–40 процентов внебюджетных средств шло на заработную плату, содержание вольеров, обновление коллекций.

— «Как будем перевозить? Многих будем просто приглашать в транспортные клетки. Усыплять, даже временно, не рекомендуют — это большой стресс для животных», — говорили вы в начале сентября 2015 года перед перевозкой животных. Всем известен смертельный случай с пумой. Кто виноват в ЧП? Перевозка остальных животных прошла успешно?

— Отловом животных, усыплением и помещением в транспортные клетки у нас занимались специалисты нового зоопарка. Но не самостоятельно, а с привлечением специалистов-анестезиологов по усыплению животных. Поэтому — кто виноват? Наша сторона не виновата, потому что мы этим не занимались, новый зоопарк тоже не виноват, потому что он самостоятельно это не делал. Привлекали стороннюю организацию, вопрос к ней.

— Вы наблюдали за процессом усыпления? Специалист, занимавшийся этим, по-вашему был компетентен?

— По-моему, компетентен — крупных хищников мы всех перевезли. Нас очень волновал вопрос, как переедет возрастной амурский тигр, но всё благополучно прошло. И ни с кем проблем не было.

— Погибшая пума чем-то отличалась от других?

— Пумы в дикой природе живут 12 лет, а в неволе достигают возраста до 20 лет. Нашей пуме было восемь лет. Нормальный самец, активный, ничего плохого про него сказать не могу. Не агрессивный. Ну, вот так случилось, несчастный случай. Мы скорбим, что это животное погибло, нам всем очень обидно и жалко.

— Как вообще могло такое произойти?

— Надо смотреть документы. Ни актов вскрытия у нас нет, ни лабораторных исследований, ни заключения гистологии.

— Животные юридически сейчас принадлежат кому?

— Новому зоопарку. Мы акты передачи подписали все.

— «В нашем случае, к сожалению, зоопарк это не место сохранения животных, не научная база для исследований, это просто зверинец, где птицы и животные находятся лишь на потеху публике», — говорил Николай Белов несколько лет назад, работая в старом зоопарке. Вы согласны с его точкой зрения о том, что было раньше? На новом месте животным будет лучше?

— Надеюсь, что будет лучше (улыбается). А почему нет? Если это только начало развития зоопарка по европейским стандартам на большой территории. Может быть, там создастся новая пара, появится пополнение…

— А с тем, что жизнь в старом зоопарке для животных была мучением, вы согласны?

— И да, и нет. Да, потому что любое ограничение свободы — это уже неволя. А с другой стороны — эти животные уже рождены в неволе, у них сознание меняется.

— Речь не о неволе, а о том, в каком месте находился зоопарк. Рядом с дорогами, фейерверками по праздникам. Это оказывало влияние на зверей? На того же волка, бегающего по клетке в состоянии сумасшествия.

— Оказывало. У полярных волков аутоагрессия — самка себе причиняла вред. Она не может спрятаться, нервничает — волки не такие животные, которые на выставке сидят и на них смотрят. Они должны уйти, спрятаться, зарыться и наблюдать со стороны, когда их никто не видит, а они всех видят. А когда у них нет такой возможности, они нервничают. А если она будет на большой территории, где она сможет спрятаться, возможно, ещё потомство принесёт.

Волчица в старом зоопарке, фото Владимира Корнева

— Было такое, когда сотрудники зоопарка увольнялись, потому что психологически не могли больше выдержать всё это?

— Если у нас кто-то увольнялся, то из-за того, что у нас трудно, либо ленивые (улыбается). Вообще очень сложно подобрать такой коллектив, чтобы и работящие были, и адекватные, и к животным хорошо относились.

— А из-за зарплат не увольнялись?

— Возможно и увольнялись (улыбается). Я ещё не сказала, что животные (были — прим. ред.), у которых дефекты, и они не могут жить на воле — коршун с переломанным крылом или обезьяна с переломанной ногой, — на природе уже не могут добывать себе пищу и, скорее всего, погибли бы, а в зоопарке продолжают жить. Не для всех животных зоопарк — это тюрьма, для некоторых — это спасение и продолжение жизни.

— Белов рассчитывал, что в новом зверинце будут проходить научные исследования, студенты будут проходить практику. Это осуществимо в Сосновке?

— Я думаю, что возможно! 25 лет в центре города существовал зоопарк, здесь проходили практику и с аграрного университета, и с НИУ «БелГУ», и биологи, и ветврачи. Можно создать там (в Сосновке — прим. ред.) и кружок юных натуралистов, детей с маленького возраста приучать к этому.

— Насколько в новом зоопарке готовы к этому, по-вашему?

— Хотелось бы, чтобы зоопарк был с государственной поддержкой. В Московском зоопарке есть часть коммерческих средств и часть государственных — и все, по-моему, зоопарки в России с государственной поддержкой. Сложно будет частнику нести где-то и убытки. Зоопарк — сезонное место; если посещение идет с 1 мая по 30 сентября, то в зимние месяцы очень сильно падает. А за воду, газ, свет надо платить.

— Всем известен инцидент со львицей Анфисой. Как это произошло?

— Человек проник на территорию зоопарка…

— «Проник»?

— Он не покупал билет, не пришёл как посетитель. Он не через кассу прошёл. Я так думаю, это либо житель улицы Супруновской, либо друг жителя. Там по дворам можно через Везёлку, через какие-то лазы, может быть, они по речке шли…

— Это вообще нормально?

— Ненормально. Поэтому и полицию вызвали. Львица у нас не агрессивная, не хватала, не кусалась, просто поиграла. В её понимании. Если бы он не ударился и не был бы настолько пьян, что смог бы встать, ничего бы с ним не произошло. Но это был единичный случай. А белгородцы у нас разные есть.

— Что должно быть в новом зоопарке в отношении безопасности?

— Там уже установлены электро-пастухи. Ток пропущен, и животное не пойдёт на посетителя, а визуально это не видно. То есть между посетителями и животным нет преграды, как была здесь. В этом новый зоопарк, конечно, лучше.

Посетители за ограждением в старом зоопарке, фото Владимира Корнева

— Если резюмировать, что бы вы назвали главными плюсом и минусом зоопарка, который работал в Белгороде 25 лет?

— Главный плюс для посетителей — это расположение зоопарка на пересечении всех дорог. Центр города, люди идут на площадь с детьми, дальше они идут в парк Победы по любым делам и заходят в зоопарк. Удобное расположение, не надо никуда специально ехать. Главный минус — отсутствие благоустройства. Город не обращал внимание на зоопарк — везде выложена тротуарная плитка, у нас не выложена; везде оформлены лавочки, беседки, — а у нас нет.

— Вы не назвали главным минусом то же самое расположение, но для животных…

— Я в самом начале разговора сказала, что животным будет лучше в Сосновке — это точно. А посетителям главный плюс — это месторасположение зоопарка. Но вот эти две вещи противоречат друг другу: животным — плохо, посетителям — хорошо. А в Сосновке практически обратная ситуация. Но дай бог, чтобы животным там было тоже хорошо.