Избитая жена и неприкасаемый муж. Как полиция не находит состава преступления в многочасовом издевательстве над женщиной

Историю белгородки Елены Логовской на своей странице в «Фейсбуке» рассказал блогер Сергей Лежнев. Он написал, что его пост — обращение лично к начальнику областной полиции Виктору Пестереву. Мы встретились с Еленой и выслушали её историю.

— В ночь с пятого на шестое августа 2015 года я приехала от сестры домой на такси около полуночи. Старшая дочка была у свекрови, младший полуторагодовалый ребёнок спал дома. Я вызывала такси туда и обратно, отъезжала совсем ненадолго. Когда я вернулась, меня во дворе ждал муж Игорь Логовской. Я начала открывать калитку, которая закрывается на ключ, и не могла открыть. Попросила таксиста помочь мне. Оказалось, калитку с внутренней стороны подпирал Логовской. Когда он открыл, таксист его видел. И он ещё стал «наезжать» на таксиста. А муж в последние месяцы постоянно приходил, ночевал во дворе, в сарае, и я на него не обратила внимания. Мы к тому времени уже два года не жили вместе. Я хотела уйти быстрее в дом. Но не успела: как только я открыла дверь, он сзади ударил меня рукой по голове и затолкал в дом. Тут же вытащил из замка ключи, закрылся, забрал себе ключи и мой телефон, — рассказывает Елена Логовская.

В коридоре дома муж начал избивать Елену.

— Он меня бил руками, ногами, душил. Я потом сфотографировала, там всё хорошо видно. Он долго бил и душил меня, я теряла сознание. Наверное, это длилось на протяжении часа-полутора. В таком состоянии я не могла определить время. Потом это всё продолжилось на кухне. Сначала я не кричала, потому что боялась разбудить ребёнка и испугать его. Когда он начал меня душить, я стала кричать. Он мне пихал в рот тряпки, тушил об меня сигарету, — вспоминает Елена кошмары той ночи.

«Он периодически отдыхал. Побьёт, отдохнёт, покурит. И у него было такое садистское отношение, он говорил „Сидеть!“, „Лежать, я тебе сказал!“, а я должна была выполнять его команды. Побои были и раньше, но чувствовалась какая-то грань, что он бьёт женщину, как-то контролирует свои силы. А в этот момент я поняла, что грань стёрлась. Он меня бил как мужика. Бил кулаками в живот так, что у меня аж ноги от земли отрывались. Я плевала кровью. Это был просто ужас. Я уже понимала, что всё серьёзно, что он не соображает. Понимала, что сейчас какой-нибудь один удар может быть смертельным, я больше не встану. Или что, он задушит меня. Он меня душил до такой степени, что у меня на шее с двух сторон была содрана кожа».

Елена вспоминает, что тогда она забежала в комнату и, спасаясь от побоев, схватила с кровати ребёнка.

— К детям он никогда не проявлял агрессии. Для меня это было единственным выходом, чтобы он меня перестал трогать. Так и произошло. Он остался в той комнатке, сел там на диван. И снова причитал, угрожал. Было уже около четырёх-пяти часов утра. Он начал дремать. У меня в комоде лежали старые телефоны. Я быстро нашла телефон, стала звонить в полицию. Девушка взяла трубку. Я шёпотом сказала, кто я, где живу и попросила: «Пришлите, пожалуйста, сюда наряд. Меня убивают!». Она начала мне задавать разные вопросы: кто вас убивает, как он попал в дом? Я ей объяснила, что не могу говорить, снова попросила вызвать патруль по этому адресу. Она снова стала задавать мне кучу вопросов. Я уже шёпотом начала ругаться, по-моему, даже матюкнулась, говорю: да ты что, не понимаешь, меня тут убивают! Я ей сказала, что у меня на руках маленький ребёнок, но не могла с ней ни о чём договориться. Я начала писать маме, чтобы она вызвала полицию. А мама живёт в селе в Шебекинском районе. Она стала оттуда с сотового телефона звонить. Попала в Шебекинский район, ей ответили, что это не их участок. Дали кучу шестизначных городских номеров, переадресовывали. Она звонила, звонила...

Елена говорит, что так и не поняла, после какого вызова приехал патруль.

— Звонки были часов в пять утра, а приехали полицейские полдевятого утра. Они двигались не спеша, не торопясь. Муж увидел их в окно и вышел в огород. Я быстрее выбежала, открыла им ворота и говорю: «Догоняйте! Вон он побежал». Но никто за ним не погнался. Они прошлись по двору, неспешно посмотрели за углами и всё. Спросили, буду ли я писать заявление. Я говорю: ну посмотрите на меня, конечно, буду.

Сотрудники полиции, по словам Логовской, довезли её с маленьким ребёнком до суда, где в тот день должно было состояться окончательное заседание по делу о разводе Елены и её мужа.

— Мне это было важно, потому что ранее мне полицейские говорили: пока вы в браке, мы ничего не можем сделать, это у вас бытовые конфликты. Так говорили участковые, которые приезжали, следователи, когда я писала заявления. Я объясняла, что не живу с ним два года.

Елена недоумевает по поводу отсутствия реакции полиции на её заявления в прошлом.

— Если мы жили вместе, это значит, что меня можно избивать и не принимать никаких мер? Когда мы жили в браке, он напивался, дебоширил, приезжали, забирали его, а через час он возвращался. Я на работу не могла ходить, он мне ночами спать не давал. Он пьяный разъезжал по городу на машинах, я звонила в ДПС, предупреждала, что люди могут пострадать. Но никто не принимал никакие меры.

В этот день, как рассказывает Елена, судья сразу приняла решение о разводе. После этого Логовская отправилась во второй отдел на улицу Садовую в Белгороде.

— Подошла к дежурному, сообщила, что мне нужно написать заявление по факту избиения. Сидела всё также с ребёноком на руках, ждала, когда ко мне кто-нибудь спустится. Минут через 20–30 пришёл мужчина. Заявление я писала уже часов в 10–11 часов утра. Рассказала всю ситуацию. После этого вызвала такси и поехала в прокуратуру. Но там мне сказали, что бессмысленно это делать, его перенаправят в полицию. Я снова вызвала такси и поехала на судмедэкспертизу на Волчанскую улицу, куда мне дали направление. Две женщины, которые меня осматривали, сказали, что на руки заключение не дают, они направят в полицию. Они описали, кто, как наносил побои, синяки, ожог от сигареты на руке, гематомы, ссадины, следы от удушья, измеряли линейкой размер ссадин, синяков.

Только после этого Елена с ребёнком поехали домой.

— Мы вместе уснули, ребёнок не спал днём, у меня жутко болела голова. Ночью мне стало плохо, меня начало рвать. «Скорую» я не вызывала, со мной же был ребёнок, куда с ним ехать. На следующий день мама забрала ребёнка, я вызвала «скорую». Они приехали, повезли меня в нейрохирургию в первую городскую больницу. Сказали, голову посмотрят, если всё в порядке, повезут дальше в травматологию. Но меня оставили в нейрохирургии с травмами головы. В результате у меня в выписке значилась закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, множественные ушибы, гематомы, отёки мягких тканей. Когда я туда поступила, приезжала полиция. Они спросили, буду ли я писать заявление. А когда узнали, что уже написала, сказали, что приобщат этот материал к делу.

12 августа Елену выписали из больницы и она начала узнавать судьбу своего дела.

— Проверку по делу вёл лейтенант второго отдела полиции Вадим Волчков. После того, как я вышла из больницы, он приезжал и опрашивал меня. Сказал, что Логовской был в полиции с адвокатом и сказал, что я то ли приехала уже избитая, то ли его здесь не было, что он к этому не имеет никакого отношения. Я сама звонила в такси, узнавала номер телефона, нашла этого таксиста, дала следователю его номер, чтобы он позвонил и опросил его, что он меня привёз целую, что он видел его во дворе. Сказала, что до этого я неоднократно писала заявления и снимала побои, назвала, по каким адресам, примерно обозначила даты. На что мне последовал ответ: а зачем мне это. Сказал: нужно поднимать архивы, а кто будет этим заниматься? Я говорю: ну, вы, наверное, не я же этим буду заниматься, что мне прийти в полицию и лазить у вас по документам, искать, поднимать эти дела? Он сказал, что никто этим заниматься не будет. Дословно не помню, но смысл был такой.

Затем Волчков нашёл меня во «ВКонтакте» и написал, что моим делом занимается другой следователь, дал мне номер телефона. Я начала звонить этому следователю, он меня отправил к другому, тоже дал номер телефона. Я позвонила уже третьему следователю, но и он мне ничего внятно не сказал. В итоге я поехала во второй отдел, спросила, что с делом, где оно находится. Из канцелярии вышла девушка, сказала, что сейчас дело находится на рассмотрении, и попросила позвонить 5 сентября, чтобы узнать, какое решение вынесли по этому делу. Я позвонила в этот день, мне снова ничего не сказали.

Далее, по словам женщины, её снова перенаправляли от одного следователя к другому, пока в соцсетях Волчков не сообщил ей, что дело в прокуратуре.

— Он написал, что дело сейчас в прокуратуре, потому что я писала туда жалобы. Сказал, что когда оно придёт из прокуратуры, возбудят уголовное дело. В итоге оно пришло, Волчков позвонил мне и сказал, что прокуратура тоже не усмотрела состава преступления. А я говорю: как это так, получается, что человека побили, он лежал в больнице — туда не кладут просто так — и никакого состава преступления.

Елена возмущена таким решением полиции и прокуратуры.

— Получается, что никто в этом не виноват, можно ходить, всех бить, в больницах отлежатся и всё. Я говорю: ну и что теперь делать, как это так? Волчков говорит: подавай в суд. Уже была осень, ноябрь где-то, холодно, у меня начали болеть дети. Да я особо и не хотела подавать в суд (мировой — прим. ред.), я хотела, чтобы на него возбудили уголовное дело. Он всю жизнь меня бил, постоянно угрожал, пугал, оскорблял. Потом я снова звонила дежурному во второй отдел, мне сказали, что у них нет сведений по этому делу.

7 ноября Логовской пришло извещение за подписью и. о. начальника ОМВД по Белгородскому району Александра Гулина. При этом оно датировано 11 августа.

— Мне сообщили, что проведена проверка, и в данном факте отсутствует административное правонарушение и преступление. Говорилось, что я могу обжаловать решение. Но дальше я уже перестала к ним обращаться.

Женщина уверяет, что визиты бывшего мужа не прекратились до сих пор, и вспоминает грустную историю своих хождений с заявлениями по различным отделам полиции:

— Избиения начались в 2009 году. Начиналось всё с пощёчин, потом пощёчина и пинки ногой, потом удары кулаком, потом удушения. Мы жили на улице Курской, там по месту жительства писала заявления не раз. Потом мы жили на Костюкова, там я снова писала заявления в первый отдел полиции, побои снимала, они были зафиксированы. И здесь по этому адресу я тоже писала на него заявление. Всего за всё это время заявлений десять точно было написано, а результата никакого. Один раз ему выписывали административный штраф. И когда я приходила писать заявления, они их так недовольно принимали. Но не только я писала заявления. Помимо меня, люди обращались в полицию с заявлениями на него: то он кого-то побил, то телефон забрал. Буквально полтора месяца назад на него два парня написали заявление — он избил их на остановке. Просто он чувствует свою безнаказанность.

Елена говорит, что последнему ужасному избиению предшествовало то, что он буквально терроризировал её.

— Он следил за мной, за заборами ходил, дети кричали, что в огороде его видели. Он же пьёт, и у него уже невменяемое состояние. Стучал в окна, через крышу проникал в дом неоднократно, протыкал колёса в машинах моих гостей, топорами кидался — беспредел абсолютный.

При этом я на него где-то за месяц до произошедшего писала заявление. Вообще это уже происходило часто. Я иногда даже звонила, а они просто не приезжали.

Елена удивляется, как её бывшему мужу постоянно удаётся избегать ответственности.

— Он долги по алиментам не платит, его долг — больше 300 тысяч рублей. Мне говорили, что городской начальник приставов — брат его друга. Мой пристав Людмила Караваева ничего не говорит по моим задолженностям. А он год вообще ни копейки не платил. Потом я начала пороги обивать, чего-то добилась. Его вызвали, он начал что-то перечислять. В общей сложности за два года он мне перечислил тысяч 20 рублей.

Теперь итоги произошедшего — ещё и нервное расстройство Елены, и расстроенная психика детей.

— Я продаю этот дом полгода, не могу здесь жить, мне страшно. Вечером, как стемнеет, даже боюсь выйти собаку покормить. У меня дёргается глаз, бессонница по трое суток. К детям он хоть и не проявлял агрессии, но и они напуганы. У нас как шорох какой-то, старшая дочка сразу: «А что, это папа?». Дети боятся, они же видят ситуацию.

Елена вспомнила курьёзный случай, к которому тоже не знает, как относиться.

— Ко мне как-то приходил участковый и сказал: я вам не по работе, а по-человечески скажу, что вы ничего не сделаете. Я спросила почему. Он говорит: потому что! Посоветовал мне: найдите себе мужика, который набьёт ему морду. Вот такой был ответ. А если я не хочу находить какого-то мужика? У нас есть полиция, я плачу налоги. Вы за эти налоги кушаете. Для чего вы, полиция, тогда вообще нужны?

Мы обратились в УМВД по Белгородской области, чтобы узнать, как сейчас продвигается расследование по заявлению Елены.

— В тот же день (в пятницу, 26 февраля, когда Лежнев опубликовал свой пост — прим. ред.) информация попала к начальнику областного УМВД. Виктор Пестерев отложил все дела и ознакомился с ней. Сразу назначил служебную проверку по этому делу. Уже в субботу с утра начали работать сотрудники полиции, проводящие проверку. Работа проводится скрупулёзно и глубоко. Результаты никто скрывать не собирается, всё будет открыто. На их основании будут сделаны выводы, — рассказал нам начальник пресс-службы областного УМВД Алексей Гончарук.