Связанные шахтой. Как три поколения Поповых увидели первую и миллионную тонны руды на Яковлевском ГОКе

Отец Юрия Попова отдал горным выработкам 30 лет, сам Юрий отработал 20 лет проходчиком и ещё больше 20 лет на поверхности шахты. Его сын Алексей в шахте тринадцатый год. Внук Дима в свои шесть точно знает, что хочет взрывать как папа. Женщины семьи Поповых тоже не отстают, выбирая труд на шахте со всеми вытекающими плюсами и трудностями.

Добротный дом с ухоженным, участком и цветущими хостами, в гостиной овальный стол на массивных ножках. За столом вся семья в сборе: Юрий Александрович с женой Ларисой Александровной, их сын Алексей с женой Наташей, старший внук Дима. Из-за закрытой двери комнаты заявляет свой мощный протест трёхлетний Рома — не хотел ехать к бабушке и фотографироваться. Старшая дочь Поповых Оксана тоже на подходе. Она единственная из всей семьи выбрала жизненный путь, не связанный с шахтой. Хотя шахта стала причиной, по которой Оксана оказалась в Белгородской области.

Новая жизнь на новом месте

В доме идеальная чистота. Лариса Александровна ставит на стол пирог с абрикосами, наливает ароматный чай. Классическая тихая гавань большой и дружной семьи, которая, кажется, защищала своих обитателей во все времена и особенно необходима стала сейчас.

Поповы старшие и их дети родом с Урала. Дом Юрий Александрович строил в начале 2000-х для родителей, которых нужно было перевезти оттуда к себе.

— По выходным строил и после смены на шахте. Всё сам: планировал, отделывал, материалы закупал. Ох, тогда времена были, — за кирпичом аж в Томаровку ездил! Алексей тогда в школе учился, мне помогал, — рассказывает он о доме как любой хозяин, не скрывая гордости за получившийся результат колоссальных трудов.

В августе 1992 года Поповы приехали из Североуральска в совершенно незнакомое им Яковлево. Юрия и ещё пятерых человек пригласил сюда директор рудника, знавший их лично, пообещал квартиры. Восемь месяцев семья жила в общежитии пока достраивался дом со служебными квартирами.

— А вы потом к мужу поехали? — спрашиваю Ларису.

— Нет, сразу, как декабристка, — смеётся она.

Юрий работал горным проходчиком.

— Раньше проходчик был человеком, который мог всё сделать. Сейчас разделили: крепят, бурят, взрывают разные люди, а мы всё это делали сами. В 1992 году стволы (вертикальные выработки, по которым клети-лифты опускают шахтёров вниз и поднимают руду на поверхность — прим. Ф.) уже были, рудник-то начал строиться ещё в 1974 году. Тут запаса руды не на один десяток лет, но тогда до руды было ещё далеко. Мы шли в стену — её надо было разбурить, убрать породу, настелить ж/д пути и проходить-проходить-проходить, как пещеру делать, пока не дойдёшь до руды, — вспоминает мой собеседник.

На руднике трудились 500 человек. Работа в шахте на глубине 600-700 метров была опасной и тяжёлой.

— Перфоратор вместе со штангой весил 35 килограмм. Штанга — такое сверло 1,5-1,8 метра. Это был мой рабочий инструмент на семичасовую смену. После 20 лет работы в шахте на пенсию пошёл в 40 лет, — продолжает он.

— Почему вообще выбрали эту профессию?

— Я родился и вырос в шахтёрском посёлке под Североуральском, где кроме этой работы ничего другого вообще не было. Да и заработок был хороший, — не буду скрывать. Ну и династия: папа тоже проходчиком отработал 30 лет, добывал бокситовую руду (сырьё для алюминия — прим. Ф.). Я отучился в училище, пришёл учеником, ещё через полгода закончил обучение на рабочем месте (раньше были учкомбинаты, где обучали на машинах в шахте работать), потом и техникум закончил заочно, — объясняет он свой практически предрешённый выбор профессии.

Первая руда

Историческое событие произошло 23 марта 1997 года. На тот момент перед предприятием отчётливо маячил призрак банкротства. Выработки хотели затопить, в наказание за вложенные 1,3 миллиарда рублей и 40 лет безрезультатных подготовительных работ.

— Шахта была сильно обводнена, мокрые были полностью и по два раза за смену переодевались. Сейчас в шахте выдают спецодежду, работают комбайны, которые вгрызаются в породу, а мы вручную всё бурили. Тот день помню. Это было событие! Очень много средств и времени было затрачено на строительство рудника, он уже становился нерентабельным. А тут первая руда! Нагрузили полную вагонетку, загнали в клеть, а она не смогла поднять. Пришлось всё разгружать и поднимать в два этапа, — рассказывает Юрий Александрович.

«В марте 1997 года бригада проходчиков Ю.А. Попова вскрыла месторождение железной руды полным сечением выработки и выдала на-гора первую тонну богатой железной руды с содержанием железа 68 процентов. Руда была поднята с глубины 660 метров», — вписал фамилию Попова в летопись посёлка и рудника Николай Подвигин в книге «Это родина моя» к 350-летию Яковлево.Книга с автографом автора хранится в семье Поповых.

Потом были журналисты из Москвы, памятные знаки, было удивление невероятно высокой концентрацией руды — до 68 процентов, была премия всему коллективу и осознание, что теперь у них есть будущее и уверенность, что тяжёлые времена позади.

— Что вы купили на ту премию? — интересуюсь я.

— Ой, уже и не вспомнить. Наверное, детям одежду, — смеётся Лариса Александровна. — Тогда такие времена были, трудно было всем. Был период, когда восемь месяцев нам зарплату не платили.

В те годы Юрий ездил на заработки в Москву и Питер, занимался осушением подземных вод.

— Зарабатывал, кстати, больше, чем в шахте, но семья была здесь, потому и не остался, — продолжает он.

— Почему не ушли тогда из шахты? — спрашиваю обоих.

— Так мы ж больше ничего не умеем, — пожимает плечами Лариса.

Уйдя на пенсию проходчиком, Юрий перешёл на работу диспетчером, а потом ведущим инженером. Сейчас ему 66 лет, последние четыре года — на заслуженном отдыхе: рыбалка, банька, родственники.

— В шахту не тянет?

— Нет. Я честно отработал своё, шахта не для моего уже здоровья, — признаётся он.

Сын за отцом

12 лет назад эстафету принял Алексей. Хотя Юрий признаётся, что такой судьбы сыну не желал и был уверен, что династия остановится на нём самом. Да и сам Алексей шёл в шахту «на время перехватиться», пока учился в вузе на энергетика.

— Отец всегда рассказывал о своей работе с улыбкой, поэтому я не ожидал, что может быть так тяжело, — рассказывает он о начале своего подземного трудового пути. Начинал проходчиком как отец.

— Самая тяжёлая работа у крепильщиков, которые ставят в шахте железные рамы, на них держатся своды. Я первый раз спустился в шахту студентом. Первое, что я увидел, — эти рамы — толстенные железяки, сверху заложенные лесом. Сразу подумал: какая, наверно, интересная машина эти рамы ставит. А потом нас завели в первый попавшийся забой (горную выработку — прим. Ф.), и я увидел эти «машины» — ребята руками всё крепят, — вспоминает он.

Кстати, каждая рама весит 79 килограмм, а кровля — центнер. Были люди, для которых того первого погружения в шахту хватило на всю жизнь, а Алексей не испугался, и остался.

— Это был 2011 год. Деньги платили хорошие, мне в университете два года оставалось доучиться. А как два года в шахте отработал, уже и не захотелось в энергетики. Проходчиком я получал около 50 тысяч, а учеником инженера-энергетика предлагали сначала 18 тысяч, а через три месяца стажировки — 35 тысяч. Плюс нужно было из Яковлево каждый день ездить на работу в Белгород, а тут служебный транспорт водит. Так и остался, — признаётся он.

Решил расти в этом направлении. Получил право управления комбайном: шумная 13-метровая машина выгрызает руду вращающимися шарами с зубьями-шарошками и отгружает в погрузочно-доставочную машину.

— На комбайне отработал семь лет: по восемь часов смотрел на крутящиеся шарошки. Ночью закрываешь глаза, а шарошки продолжают крутиться, — продолжает Алексей. — Но комбайн берёт только руду, а когда доходит до скальной породы, в дело подключаются те же проверенные ручные инструменты.

Потом Алексей перешёл во взрывники, а три года назад дорос до горного мастера на взрывном участке — руководит взрывными работами. В его подчинении 13 взрывников, шесть машинистов ПСМ (подземных самоходных машин — прим. Ф.), которые доставляют взрывчатку к забою и три раздатчицы на подземном складе.

Миллионная тонна руды

Миллионную тонну руды на поверхность достали в 2014 году, и это событие стало не менее значимым, чем первая руда. Вагонетка с миллионной тонной заняла почётное место у входа в главный ствол, а первая руда переехала ближе ко въезду на рудник.

Поповы построили дом, перевезли стариков, рос в профессии Алексей, менялся и рудник. На глазах Юрия и Алексея предприятие изменялось и шло вперёд. С 2017 года комбинат вошёл в состав одной из наиболее известных горно-металлургических компаний — «Северсталь». За это время коллектив увеличился в пять раз, в шахте появился первый электрический комбайн, за ним ещё два, сейчас парк подземной техники насчитывает более 80 единиц машин; провели модернизацию оборудования, построили современные подземные камеры, подъёмники заменили на более мощные.

Вместо той клети, которая с трудом подняла полвагонетки руды, теперь стоят скипы и за раз поднимают на-гора объём в 15 вагонеток по четыре куба каждая. Да и самих вагонеток уже нет, руду сразу загружают в скипы и круглосуточно, без перерывов и праздников вытаскивают на поверхность. В смену под землю спускается 350-380 человек, а в пересменку народу раза в полтора раза больше. Вот и сейчас, пока мы пьем чай, там на глубине 700 метров 350 человек продолжают вгрызаться в недра земли.

— Слышала байку, что горизонты Яковлевского ГОКа чуть ли не до Белгорода тянутся. Правда?

— Рудник. Конечно, богатый, но, чтобы до Белгорода это уж слишком, — смеются Поповы.

Подземный новый год

У Алексея в шахте прошло несколько новогодних смен.

— Идёшь в смену — тебе дарят шоколадку, мандарины. От обычной рабочей смены новогодняя отличается только тем, что из дома термоски не простые брали, а с праздничными салатами, шашлычками. Поел — и пошёл работать, — буднично описывает рабочий новый год.

Пить в шахте нельзя, поэтому праздник обходится без шампанского. А в последние лет семь и курить нельзя, — таковы правила безопасности в шахте. Многие, по словам Алексея, благодаря этому и бросили.

Четвёртое поколение горняков

Жена Алексея Наташа тоже из шахтёрской династии. Её папа работает водителем на руднике, а сама она пришла туда 12 лет назад — Юрий Александрович подсказал, что есть место на железной дороге.

— Лёша добывает, а я отгружаю и отправляю на Череповец — где наш металлургический комбинат находится, — говорит она. — Работа нравится. Зарплата хорошая, доход стабильный, транспорт на работу возит, коллектив дружный, есть «гибкие льготы». Что ещё нужно?

«Гибкие льготы» — это приятные бонусы от работодателя, часть большой программы благополучия, которую запустила «Северсталь» с начала года. На 20 тысяч рублей можно приобрести железнодорожные билеты, оплатить медицинские услуги, купить товары в магазинах-партнёрах ГОКа, абонемент в фитнес и многое другое.

На территории предприятия есть своя столовая, где в рамках этой же программы благополучия запустили проект по компенсации здорового питания. За 70 рублей в смену Алексей теперь берёт в шахту в специальном термосе первое, второе и салат, хотя полная стоимость обеда 220 рублей. «Удобно, — признаётся Алексей,— не надо ничего носить из дома, после смены термос сдаётся в столовую, где его готовят уже к новой смене».

Компания в целом уделяет большое внимание работникам. К примеру, их дети каждый год ездят в оздоровительные лагеря в Подмосковье, оплату полностьюберёт на себя работодатель. Поповы подумывают записать старшего в следующем году.

Дима очень интересуется работой отца, особенно после детской экскурсии на Яковлевский ГОК. В телефоне у Алексея целая фотосессия: Дима у него на руках в его рабочей каске и куртке. Говорит, что фотография украшает «какой-то рекламный баннер от компании».

После той экскурсии Дима проникся и заявил, что собирается взрывать как папа.

— Я не против, чтобы он продолжил династию, но всё же пусть лучше наверху, тут безопаснее, — считает Алексей.

Хотя и он, и дедушка прекрасно знают: реши Димка пойти по их стопам, кто ж его остановит. Тяга к серьёзной по-настоящему мужской работе у проходчиков Поповых в крови.