В туалет нельзя — террористическая угроза
Утро 19 сентября для меня началось, когда все УИКи в Белгородской области уже работали 23 минуты, — в 8:23 мне позвонила мама. Накануне я сказал родителям, что приеду к ним, и мы вместе пойдём голосовать по рекомендациям «разумного волеизъявления», но проспал. Я быстро собрался, кинул в сумку аккредитацию и нужные документы и приехал на свой участок. После того, как мы проголосовали, я прыгнул в такси и отправился в региональное отделение партии «Справедливая Россия — За Правду» (СЗРП), там мне обещали дать мобильную группу и отвезти в какой-нибудь район понаблюдать.
На месте меня ждали двое ребят — Игорь и Ярослав, за которыми, насколько я понял, было закреплено несколько районов: Ракитянский, Борисовский и Яковлевский горокруг.
Два предыдущих дня я провёл в том же отделении партии, потому что на этих выборах СРЗП выставила почти тысячу наблюдателей, у которых с переменным успехом работало приложение «Справедливый наблюдатель». Они должны были вносить в него все нарушения, данные по явке, фото сейф-пакетов, а для меня это значило, что я могу находиться в главном в регионе месте скопления информации по выборам, ведь центр общественного наблюдения за выборами в «Октябре» я как-то сразу не рассматривал в качестве такого места.
***
В Борисовке на некоторых участках явка была аномально низкая — 7–10 процентов. Поэтому мы вместе с корреспонденткой «Фонаря» Валерией Кайдаловой сели в машину к ребятам, и все вместе отправились туда узнать, как обстоит дело с реестрами выездного голосования, чтобы предотвратить возможные нарушения.
УИК №331 в борисовской школе №4. Фото borschool4.ru
По приезду на первый участок № 331, который располагался в школе, оказалось, что на нём проголосовало не семь, а чуть ли уже не 70 процентов. И, вероятнее всего, дело было не в возможном вбросе, как кто-то уже, скорее всего, успел подумать, а в том, что в Борисовке ловит только один мобильный оператор — Tele2 (не благодарите за рекламу!), поэтому и наблюдатели оперативно не могли предоставить объективные данные по явке.
Председатель УИК, отчество которого не знали даже некоторые члены комиссии, видимо, так испугался журналистов, что был готов показать любые документы, но в этот момент на участок забежала одна из более опытных членов комиссии с криками: «„Фонарь“? Ничего не показывайте, у них аккредитация просрочена». После долгого рассматривания аккредитации и звонков неизвестно кому всё же выяснилось, что с аккредитациями у нас всё в порядке. Нам показали реестр — в нём на 13:31 находилось 184 человека, хотя по выписке из реестра и заявлениям проголосовать должно было больше 380. Я сказал секретарю, что у комиссии по закону есть 30 минут, чтобы внести в реестр оставшихся людей. Несмотря на то, что процедура уже была нарушена, я вышел на улицу, чтобы комиссия могла устранить возможное нарушение.
Если вы не понимаете, что это за реестр, объясняем: по закону при надомном голосовании (официально — при голосовании вне помещения для голосования — прим. Ф.) избирательная комиссия собирает заявления с людей, которые хотят проголосовать на дому. Для такого голосования должна быть веская причина: человек должен быть болен или иметь инвалидность, которая не позволяет ему прийти на участок, либо подать заявление могут люди преклонного возраста, ухаживающие за больными родственниками и так далее. Потом данные этих людей вносят в специальный реестр — на однодневных выборах это можно сделать с 8:00 до 14:00 в день голосования, на трёхдневных — в первые два дня и в третий день до 14 часов. Потом из этого реестра делается выписка, и с ней избирательная комиссия выезжает по указанным адресам. В 14 часов реестр закрывается, и в него уже никого не могут вписать. В выписке может быть меньше людей, чем в реестре, а вот в реестре не может быть меньше, чем в выписке. Если на момент закрытия реестра в нём меньше людей, чем в выписке, выездное голосование на этом участке аннулируется, потому что в урне окажется больше бюллетеней, чем в реестре, — считайте: книге избирателей выездного голосования. При возможной фальсификации могут делать не выписку из реестра, а заполнять реестр из выписок, которые можно подготовить заранее.
На улице меня догнал Ярослав — доверенное лицо кандидата в губернаторы Юрия Осетрова, который предложил подождать до 14 часов и посмотреть, успеет ли комиссия за полчаса записать в реестр почти 200 человек. Мы решили оставить его и поехать на другие участки, чтобы потребовать закрыть реестры там, но на выезде с УИКа №331 нас остановила машина ДПС. При поверке документов у водителя оказалось, что у него на девять дней просрочена страховка.
Полицейские начали осматривать машину. Один из них увидел пресс-карту у меня на груди и спросил: «А вы откуда?». Я, в ставшем уже каноничным ответе в таких ситуациях, сказал: «Я тут от „Фонаря“».
Обычно за просроченную страховку штрафуют на месте либо ограничивают перемещение машины, но в этот раз сотрудники ДПС почему-то решили отвезти водителя в отдел. Вместе с ним в отдел забрали и Игоря. Позже оказалось, что предлогом для его задержания стало анонимное сообщение, что он якобы буянил на избирательном участке. Третьим, кого хотели забрать, оказался я.
— Никита, не знаю как вас там по отчеству, проследуйте с нами, — услышал я за спиной.
— Я не могу. Я наблюдаю выборы на этом участке и не имею никакого отношения к этой машине, — ответил я и пошёл на УИК, где Ярослав уже требовал закрыть реестр.
Как вы поняли, комиссия не успела внести в него все фамилии к 14:00 — на момент закрытия реестра он расходился с выпиской больше, чем на 60 человек. Ярослав начал писать жлобу, а я, с чувством выполненного долга, сел отдохнуть на стул.
— Вы не смотрели «Движение вверх»? — обратилась ко мне одна из членов избирательной комиссии, которая сидела напротив и мерила температуру у избирателей.
— Нет, — честно ответил я, только с третьего раза поняв, что речь идёт о российском фильме.
— Всё ясно, видимо, вы не патриот, — решила женщина. — Там же наши спортсмены... Про патриотизм фильм.
Пришлось пообещать посмотреть. К этому моменту на УИК начали съезжаться местные чиновники и силовики — одним из первых на него приехал замглавы района по социально-культурному развитию Сергей Кравченко в окружении свиты из ещё нескольких чиновников. Председателя УИКа было невозможно поймать, потому что он выбегал консультироваться к ним каждые десять минут. Когда я вышел за ним и попросил этого не делать, я получил второй удар по своему патриотизму от какого-то человека из окружения Кравченко: «Иди на*** отсюда. Ты кто вообще такой? Твоё какое дело? Вы всё это делаете на деньги Запада!», — летело мне в лицо, пока председатель возвращался на УИК, а чиновники покидали территорию школы, как это положено по закону.
Сергей Кравченко. Фото admborisovka.ru
— Вы проголосовать? — спросила у Старцева женщина, которая ранее советовала мне посмотреть «Движение вверх».
— Да, — ответил Старцев.
— Ну так проходите, чего вы в коридоре стоите?
— Я попозже подойду.
Проголосовать Старцев так не подошёл — после того, как он увидел, что я вышел на улицу и смотрю, как он общается к приехавшими чиновниками, он поспешил сесть в машину и удалиться. Однако на его место приехал начальник местного уголовного розыска, который буквально преследовал нас в дальнейшем по всем УИКам в Борисовке. А в отношении меня, казалось, развернулась целая антитеррористическая операция.
Я попросил члена УИК показать мне, где у них находится туалет. Она пошла меня провожать, но уже на полпути мы услышали за спиной голос полицейского, который охранял участок: «В туалет нельзя — террористическая угроза».
— У нас есть туалет на улице, я вам его покажу, — сказала женщина, явно понимая весь абсурд ситуации, потому что всех, кроме меня, в туалет в здании школы пускали, и даже нашу корреспондентку Леру Кайдалову.
Пришлось идти на улицу. От шуток про «отложу бомбу» я, простите, в адрес полицейского не устоял.
Голосование на УИК №331. Фото prizyv31.ru
Тем временем доверенных лиц СРЗП отпустили из полиции, а председатель УИКа пытался написать решение по жалобе. Ребята, с которыми мы приехали говорили, что у него специально стоит задача тянуть время, но мне казалось, что он просто не знает, что писать. С трудом выяснив отчество председателя, я подошёл к нему:
— Алексей Валерьевич, вам может быть шаблон дать решения по такому роду нарушению?
— А у вас что есть такой шаблон? — удивлённо спросил Алексей Валерьевич, нервно дёргая ногами под стулом и теребя в руке карандаш.
— Да и, кстати, тоже по Борисовке — с выборов президента. Так же надомку аннулировали, — ответил я.
— Я бы рассмотрел такой вариант, — с явным облегчением уже он ответил мне.
Я вышел на улицу. В помещении мобильная связь вообще не ловила, нашёл решение и скинул Алексею Валерьевичу в Viber в надежде, что дело пойдёт быстрее. Оставалось только получить это решение. Однако, мы решили не ждать и поехали на следующий УИК, оставив на 331-м участке одного Ярослава.
Колёса проколют, наркотики подкинут — у нас тут это обычное дело
Мы сели на другую машину — с непросроченной страховкой — и отправились на участок № 335 в сельскую библиотеку. За нами буквально по пятам следовал начальник борисовского уголовного розыска, который влетел на участок и в каморке стал консультировать полицейскую, которая охраняла там порядок.
Председатель УИКа №335 тоже уже была оповещена о том, что у нас якобы «просрочены аккредитации».
— Я тоже могу дома такое напечатать, — сказал председатель, забирая у нас аккредитации.
— У вас есть печать облизбиркома? — попытался парировать я, но председатель уже убегала куда-то звонить по наши с Лерой души.
УИК №335 в Михайловской сельской библиотеке. Фото culture.ru
Мы устроились на местах для наблюдателей и стали ждать, а председатель в это время у кого-то спрашивала по телефону: «Ну, что мне делать? Вы же написали в чате, что у них недействительные документы».
Видимо, тот, кто распространял эту информацию по УИКам, на том конце провода сказал, что с аккредитациями всё в порядке, потому что нас вместе с наблюдателями пустили посмотреть реестр. Он, надо сказать, был идеальным — заранее напечатан, прошит, закрыт. А ещё он был довольно толстым — на участке за три дня вне помещения, согласно реестру, проголосовало 470 человек.
Я предложил взять выписки из реестра и вместе с председателем посчитать, совпадает ли количество человек в выписке и в реестре. При первом подсчёте в реестре не оказалось восьми человек. Председатель сказала, что такого не может быть, и села пересчитывать на калькуляторе. Мы считали одновременно на трёх телефонах: все четыре вычислительных машины дали один прискорбный результат: в реестре — 470, в выписке — 478 человек.
Игорь в окружении недоумевающих наблюдателей, которые утверждали, что всё считали и смотрели, сел писать жалобу на аннулирование голосования вне помещения. А я пошёл на улицу поболтать с наблюдателями.
— У них там в реестре «мёртвые души». Я лично видел там бабушка 1922 года рождения, которая уехала в Харьков с семьёй 30 лет назад. И ещё два человека, которые там прописаны, но вместе с ней уехали. Я лично разносил приглашения на выборы по домам, мне три штуки дали на дом, у которого уже крыша покосилась. Можем с вами сходить, там всё уже заросло, там никто не живёт, а в реестре они есть, — рассказывал мне на улице один из членов УИК от партии КПРФ, который накануне спрашивал, не провожу ли я какие-то курсы по избирательному праву, и просил дать визитку.
Пока я раздавал визитки, председатель приняла жалобу и начала спорить с Игорем, когда она должна её рассмотреть. Игорь настаивал, что в законе написано незамедлительно, но это «незамедлительно» тянулось уже второй час. Время шло к закрытию участков.
Другой наблюдатель мне прямо сказал: «Вы из Борисовки можете просто не уехать, если сейчас на ещё одном УИКе найдёте нарушения»
— В смысле не уехать? — спросил я.
— Ну, это я не знаю: колёса проколют, наркотики подкинут — у нас тут это обычное дело.
По совпадению в этот момент к нашему УИКу снова подъехала машина начальника уголовного розыска. Он припарковал машину в десяти метрах от УИКа и стал чего-то ждать. Через некоторое время приехал и Ярослав, который после разговора с полицейскими сказал, что выезд с УИКа за поворотом перекрыт тремя машинами полиции, и ему говорят, что если мы куда-то дёрнемся, то нас ждёт полный обыск машины и личных вещей, «во время которого у нас могут что-то найти».
Я повернулся к Лере и спросил: «Тебе страшно?».
— Да как-то не очень.
— А мне страшно...
После того, как один из доверенных лиц позвонил в более высокие полицейские кабинеты и передал трубку начальнику угрозыска, полицейские сняли оцепление на выезде с УИКа и уехали сами, а ребятам из СРЗП, которые наблюдали с нами весь день, поступил приказ сняться с УИКов и ехать домой — якобы на их место должны приехать другие люди. Мы вместе с Ярославом сели в машину, а Игорь остался на участке. Я, понимая, что происходит что-то нездоровое, подошёл к Игорю и сказал, что если они по какой-либо причине отзовут жалобы по УИКам, я напишу этот репортаж.
Уже по пути домой Ярослав сказал, что заезжал на 331-й УИК и увидел скорую. Оказалось, что Алексей Валерьевич в итоге упал в обморок.
— Полицейские сказали, что председатель сознание потерял. Я только торчащие ноги видел, — поделился Ярослав.
Уезжать из Борисовки было ошибкой, а вот раздать визитки наблюдателям — самым верным решением этого дня. Когда я приехал домой, мне позвонили и сказали, что жалобы с обоих участков были отозваны — скорее всего, кто-то из представителей партии договорился с администрацией или местным ТИКом. А на утро следующего дня пришло подтверждение моему предположению — партия получила в Борисовке 10,7 процента — самый большой её процент по районам, который она получила в Белгородской области.
Выходит, что договорился всё сделать на этих выборах по-умному, скорее всего, не только я с родителями...