Белгородская старина. Старое городское кладбище [обновлено]

А позже Анастасия Винокурова сделала небольшую виртуальную экскурсию по кладбищу. Ещё для удобства чтения, учитывая большой объём, разбили на подглавки, которых нет в книге автора.

— Старое городское кладбище — уникальное историческое место Белгорода. Более полутора веков оно находилось за пределами города. Если посмотреть на планы Белгорода на­чала ХХ века, то мы увидим, что за северной окраиной горо­да находилось три кладбища. То, которое сегодня называется Старым, ещё в начале прошлого века имело совершенно про­тивоположное название — Новое русское кладбище, а Старое русское кладбище с захоронениями XVIII века находилось выше нынешней улицы III Интернационала. С западной сто­роны от него ближе к улице Танкиста Попова располагалось еврейское кладбище.

С годами меняются не только названия. Безжалостно и бессмысленно стирается с лица земли то, что могло бы со­храняться веками для будущих поколений. Нет на кар­те сегодняшнего Белгорода ни Старого русского кладбища, ни еврейского. Старое русское кладбище было уничтоже­но в 1920-е годы. В середине 1950-х годов ещё существова­ло заброшенное еврейское кладбище. По рассказу краеведа Владимира Михельсона, бывший в 1950-х годах главным архитек­тором города Леонид Мухин обратился через местную печать к родственникам похороненных на еврейском кладбище людей с просьбой отозваться, и после того как на его обращение никто не откликнулся, было принято решение о сносе. По другой версии, никто ни к кому не обращался, а просто тихо и незаметно сравняли кладбище с землей. Вторая версия, думается, более правдоподобна. По крайней мере, ни в «Бел­городской правде», ни в «Ленинской смене» за те годы нам не удалось найти никакого обращения.

Нынешнее же сохранившееся кладбище после сноса Ста­рого называлось просто городским, а в 1967 году, когда от­крылось кладбище в Ячнево, его стали называть Старым го­родским кладбищем.

Это кладбище было открыто в первой половине 1770-х го­дов. В 1799 году, чуть ниже центрального въезда с западной стороны, была построена каменная кладбищенская Никола­евская церковь для отпевания усопших (ныне Николо-Иоаса­фовский собор). Имелась каменная колокольня, частично раз­рушенная во время Великой Отечественной войны, частично разобранная в 1947 году, после чего от неё остался только один нижний ярус, который использовался как складское помещение. Восстановлена колокольня была в 1989 году.

---

Фоторепортаж Владимира Корнева. Кладбище в 2015 году

Проходя по аллеям и тропинкам кладбища, невольно остано­вишься возле старинных надгробий, разных по размеру, форме и стилю исполнения, с лаконичными надписями и трогатель­ными эпитафиями. Сегодня на кладбище насчитывается всего лишь 54 захоронения с надгробиями XIX—начала ХХ веков. Сохранившиеся старинные памятники на могилах, выполнен­ные искусными, но, к сожалению, неизвестными (за исключе­нием одного) мастерами, можно смело отнести к историческому и культурному наследию. Поэтому каждую могилу с надгроби­ем XIX — начала XX века необходимо взять под охрану.

Записи о самых ранних захоронениях, имеющиеся в ме­трических книгах, датируются 1775 годом, но, возможно, в утраченных метрических книгах имелись записи и о более ранних захоронениях. Закрыто кладбище было в 1967 году. За почти два века его существования здесь, даже по самым минимальным подсчётам, похоронено не менее 75 тысяч че­ловек. Это дворяне и купцы, духовенство и военнослужащие, крестьяне и мещане, учителя, врачи, писатели, строители, люди самых различных сословий и профессий. На кладбище покоятся представители известных родов: Шереметевы, Раев­ские, Мухановы, Горленко и другие.

О самом раннем захоронении

Самое раннее захоро­нение с сохранившимся надгробием на кладбище — могила Марии Фёдоров­ны Хлоповой, умершей 14 июля 1809 года. В 1832 году её сын установил на могиле памятник с надпи­сью: «Нежной матери при­знательный сын». О дру­гих ранних захоронениях на кладбище напоминают надгробия купчихи Анны Васильевны Пракоповой, скончав­шейся в 1828 году, купцов второй гильдии Николая Иванови­ча Слатина и Василия Ивановича Чумичова, умерших в 1830 году, купеческих жён Марфы Ивановны Танбовцевой и Екате­рины Васильевны Третьяковой, скончавшихся в 1830 и 1831 годах, потомственной почётной гражданки Анны Васильевны Чумичовой, ушедшей из жизни в 1844 году.

Надгробие с могилы Марии Хлоповой

Чьих могил больше всего?

Больше всего на кладбище покоится выходцев из кре­стьянских семей, перебравшихся в поисках лучшей доли на жительство в город из различных уездов Курской и других губерний. Много похоронено здесь мещан, купцов, а также представителей военного ведомства — рядовых, офицеров и даже генералов.

Об отставном генерал-лейтенанте Августине Адамовиче Горском известно, что проживал он в Белгороде и был при­хожанином Покровской церкви. Умер в 1898 году в возрасте 82 лет и был похоронен с северной стороны кладбищенской Николаевской церкви. Рядом с ним в 1916 году похоронили его жену Ксению Косминичну, скончавшуюся в 65 лет. Моги­лы их утрачены, но родственники похороненных поблизости людей помнят и даже сейчас могут показать приблизитель­ное место захоронения генерал-лейтенанта Августина Горского.

Сразу за алтарём Иоасафовского собора находится могила командира 31-й артиллерийской бригады, квартировавшей в Белгороде, генерал-майора Фёдора Фёдоровича Высоцкого, умершего в 1889 году в возрасте 64 лет. Здесь же похоронена его супруга Ольга Ивановна Высоцкая (1837–1906). Оба захо­ронения сохранились, но надгробные камни на них больше чем наполовину ушли в землю, и надписи на них едва чита­ются.

Место захоронения на кладбище отставного генерал-май­ора Андрея Яковлевича Шереметева теперь уже неизвест­но, но, согласно метрическим книгам, он тоже похоронен на этом кладбище. О его жизни известно несколько больше. Андрей Шереметев (1839–1917) вступил в службу в 1855 году в возрасте 16 лет в Девятый уланский полк. Принимал участие в русско-турецкой войне 1877–1878 годов. Отличился в боях при взятии Никополя и Плевны. 2 декабря 1892 года за от­личие в службе был произведён в полковники с назначением Белгородским уездным воинским начальником и находился на этой должности по 2 декабря 1902 года. Андрей Шереметев награждён орденами святого Владимира третьей и четвёртой степеней с ме­чом и бантом, святой Анны второй и третьей степеней и многими меда­лями. Андрей Яковлевич был женат на дочери полковника Софье Ксаверьевне Бискупской, от которой имел сына Нико­лая 1866 года рождения и дочь Марию 1868 года рождения. Проживал на улице Сергиевской. Скончался Шереметев 22 августа 1917 года от «паралича сердца» и был похоронен 24 августа на Новом русском кладбище.

Сохранились на кладбище дворянские захоронения: зем­левладельца Николая Евграфовича Муханова (1800–1874, родной прапрадед академика Андрея Сахарова), потомственного дворянина Ивана Дмитриевича Кохановского (умер в 1888 году), потомственного дворянина Григория Федоровича Юскевича (умер в 1903 году), дворянки Екатерины Ефимовны Черноглазовой (умерла в 1904 году), надворного советника Павла Демидовича Варфо­ломеева (умер в 1910 году).

Надгробие с могилы дворянина Николая Муханова, здесь и далее фото Анастасии Винокуровой

Утрачены захоронения дворян: Кесаря Алексеевича Бало­венского (умер в 1903 году), княгини Любови Петровны Баратовой (умерла в 1900 году), Ивана Андрееви­ча Белова (умер в 1896 году), Мстислава Александровича Бобо­рыкина (умер в 1915 году), Николая Владимировича Бранновско­го (умер в 1901 году), Александра Ивановича Бугаевского (умер в 1871 году), Глаферии Горленко (дочь помещицы города Прилуки Пол­тавской губернии Анастасии Михайловны Горленко, умерла в 1829 году), Анны Павловны Дренякиной (жена генерал-лейтенанта, умерла в 1900 году), Анны Ивановны Ильинской (умерла в 1910 году), Наркисса Александровича Михалевского (умер в 1913 году), Павла Иванови­ча Недригайлова (умер в 1880 году), Александра Николаевича Пер­роте (умер в 1907 году), Параскевы Александровны Повало-Швей­ковской (умерла в 1904 году), Тимофея Андреевича Пушкарёва (умер в 1900 году), Веры Дмитриевны Ракитянской (умерла в 1896 году), барона Стефана Владимировича Розена (умер в 1896 году), Николая Васильевича Старова (умер в 1888 году), Георгия Стефановича Титова (умер в 1886 году), Петра Ивановича Щеглова (умер в 1848 году), Стефана Васильевича Юшкова (умер в 1914 году), Александра Яковлевича Янушкевича (умер в 1911 году) и многих других.

О могиле Виссариона Полянского

Немало было до Октябрьской революции захоронений бел­городских священников. Сегодня сохранилось только одно из них — протоиерея Виссариона Полянского. Оно находится сразу же за алтарём Иоасафовского собора. На надгробном камне, ушедшем в землю, только одна надпись: «Протоиерей Виссарион Полянский». А на могильном холмике часто мож­но видеть живые цветы.

Виссарион Иоаннович родился в семье диакона Ярослав­ской губернии. Окончив в 1835 году Киевскую духовную ака­демию со степенью кандидата богословия, он был направ­лен инспектором и учителем в Слуцкое духовное училище Минской епархии, откуда через полгода, 9 марта 1836 года, определён на должность преподавателя словесности, граж­данской истории и ряда других предметов в духовную семи­нарию в Белгороде. 16 лет преподавал в семинарии, а потом ещё десять лет был смотрителем Белгородского духовного учили­ща при семинарии.

Более четверти века посвятил Виссарион Полянский ду­ховному воспитанию молодёжи Белгорода. За усердную и плодотворную работу неоднократно поощрялся по службе: в 1844 году ему было назначено квартирное пособие, в следу­ющем году объявлено одобрение преосвященного Илиодора (Чистякова), в 1851 году награждён набедренником. Но самая большая благодарность была от его воспитанников, которые всегда помнили своего доброго и сострадательного учителя.

В 1850 году Виссарион Полянский принял сан священ­ника и в течение 12 лет служил в Преображенском храме Белгорода, а с 1862 года до самой смерти был священни­ком Рождество-Богородицкого женского монастыря. На цер­ковном поприще отец Виссарион служил так же честно и усердно, как и на педагогическом. Епархиальное начальство часто награждало его за труды: в 1853 году скуфьею, в 1857 — наперсным крестом, выдаваемым Священным Синодом. В 1867 году произведён в протоиереи. За четыре года до кончины отец Виссарион был награжден орденом святой Анны третьей степени, а в год смерти — орденом святой Анны второй степени.

Кроме службы в Преображенской соборе, а потом в Рожде­ство-Богородицком женском монастыре, протоиерей Виссарион По­лянский принимал активное участие в общественной жизни епархии и города: в течение ряда лет назначался и избирался старшим членом религиозного комитета для проверки эконо­мических отчётов семинарии и белгородских духовных учи­лищ, членом комитета по сбору церковно-исторических и ста­тистических сведений о Курской епархии, членом комитета по составлению полных описей церковного и монастырского имущества в Белгородском и Грайворонском уездах, членом духовного правления и временного строительного комитета при семинарии, членом педагогического и распорядитель­ного собраний правления семинарии, цензором проповедей, духовником по благочинию церквей города Белгорода, цензо­ром «Курских епархиальных ведомостей».

О том, каким человеком был отец Виссарион Полянский, мы узнаем из некролога, опубликованного в «Курских епар­хиальных ведомостях:

«...кто знал ближе покойного, не в служебной только, а и частной его жизни, кто знаком был ближе с его убеждениями, направлениями и характером, тот не мог не видеть и не осознать, что покойный был достоин полного уважения и любви не как только усердный и по­лезный служитель Церкви, но и как разумный, добрый, вы­соконравственный человек. Детская искренность и простота при уме и образовании, честность и правдивость, кротость, добродушие и незлобие, благодушие, светлость и твёрдость духа при всех испытаниях жизни гармонически соединялись в характере покойного и делали его нравственный образ в высшей степени симпатичным и привлекательным. И пото­му, как сам он относился ко всему с любовью и уважением, так и к нему все относились с истинным уважением и любо­вью».

Проститься с усопшим пришли сотни белгородцев. С само­го дня его смерти, последовавшей 1 ноября 1875 года, и до погребения во всех белгородских церквах почти непрерывно совершались по нему панихиды. Проводить в последний путь любимого учителя, наставника и коллегу собрались выпуск­ники, учащиеся, педагогические коллективы семинарии и духовного училища, священнослужители Белгорода и при­городных слобод. Самые светлые воспоминания о Виссарио­не Иоанновиче Полянском остались у тех, кому приходилось встречаться с покойным, у его близких друзей и коллег. Это подтверждают прощальные речи во время заупокойной ли­тургии и при погребении протоиерея Полянского на город­ском кладбище. Вот выдержки только из двух таких речей:

«...Его природная доброта, его христианская любовь к ближнему вообще и в особенности к своим юным питомцам во многом опередили науку и осудили господствующую тогда систему воспитания. В то время не в одних только духов­ных низших школах, но и в низших школах вообще дава­лось слишком широкое приложение телесным наказаниям: за розгой и разными видами телесных наказаний призна­вали очень важное значение как в деле обучения, так и в деле воспитания. Любящее сердце почившего не могло при­мириться с этой жалкою системою воспитания: он запретил наставникам прибегать к наказаниям и обнаруживал явные знаки своего нерасположения к тем, которые продолжали не­успешных и нарушающих классную дисциплину учеников по-прежнему наказывать. Не далее как за месяц до смерти в частной беседе он глубоко возмущался, что в его училище были наставники, которые наказывали детей. „Злые люди были они: детей наказывали“, — с болью говорил почивший».

«...Предлежащий пред нами во гробе старец — служитель Божий, сколько нам ведома его душа и жизнь, сохранил в себе до смерти во всю свою жизнь прекрасные черты детства. Кому ведома его душа во всей широте и глубине её мыслей, чувств и желаний и его не краткая жизнь во всех её под­робностях, тот, конечно, мог бы раскрыть и подтвердить это более ясно и твердо. Нам его душа и жизнь ведомы не много, не широко, не глубоко и не долго. Но и это немногое, неглу­бокое и неширокое знание почившего старца даёт нам право утверждать, что он действительно исполнил призыв Спаси­теля — сохранил в своей душе во все время своей жизни до последнего предела её лучшие черты детства — простоту и живость веры при уме и знании, незлобии сердца при всех приражениях зла, и светлость, и чистоту духа, и твёрдость воли при всех испытаниях жизни».

О могиле Петра Петровича Азбукина

На кладбище был похоронен один из старейших препода­вателей духовной семинарии Пётр Петрович Азбукин. Он ро­дился в Калужской губернии в семье священника. Окончив в 1860 году Московскую духовную академию со степенью кан­дидата, был определён учителем всеобщей русской и граж­данской истории в духовную семинарию Белгорода и препо­давал в ней до конца жизни. За добросовестную работу на педагогическом поприще Пётр Азбукин был награжден орде­ном святого Станислава третьей степени. В течение ряда лет он также исполнял обязанности секретаря правления семинарии, был помощником инспектора семинарии, состоял членом педаго­гического и распорядительного собраний. 10 марта 1879 года Пётр Петрович после тяжёлой болезни, продолжавшейся два месяца, скончался. Погребение покойного было совершено 13 марта в присутствии всех преподавателей и воспитанни­ков семинарии. Духовенство Белгорода почтило память по­койного служением панихид и участием в погребении, а его коллеги и воспитанники выразили свои чувства в прощаль­ных речах. Воспитанник 6 класса семинарии Николай Хлеб­ников, прощаясь со своим учителем, говорил у гроба:

«В лице твоём мы лишились не только кроткого и рев­ностного наставника, но и доброго советника и благодетеля. Твои отношения к ученикам были чисто отеческие. Едва ли кто слышал от тебя грубое слово и едва ли найдётся кто такой, который был бы тобою обижен. Нет, ты никого не мог обижать по своему доброму характеру. Каждый из нас в трудную минуту своей жизни мог обратиться к тебе с полною уверенностью получить от тебя полезный и благодетельный совет. И многие, только благодаря твоим чисто родительским советам, избегали опасности. Ты своими добрыми, чисто хри­стианскими качествами имел на нас благотворное влияние. Твоя сильная любовь и преданность к Отечеству, твоя строго нравственная жизнь, твоя искренняя и чистосердечная рели­гиозность глубоко запали в наши души и служили для нас образцом и примером».

О похороненных купцах

Из 54 сохранившихся на кладбище старинных надгробий 18 купеческих.

Надгробие на могиле купчихи Анны Чумичёвой

У входа на кладбище с улицы Танкиста Попова с правой стороны от Иоасафовского собора стоит массивное надгробие в виде саркофага. На одной из его сторон надпись:

Под сим камнем погребено тело рабы божией, Белгородцкой второй гильдии Купеческой жены, Почётной Гражданки Анны Васильевны
Чумичовай, Окончившей жизнь 1844 года февраля 19 дня жития ея было 64 года в Супружестве прожила 48 лет.

На другой стороне надгробия выбита эпитафия, сочинён­ная неизвестным автором:

Прострите взор друзья, на хладный камень сей,
Под ним покоится почтенна мать детей,
Супруга нежная, любимая супругом,
Котора страждущим вменяла в честь быть другом.
Оставлен ею мир, ея почтите прах,
Пусть вечно будет жить в чувствительных сердцах.

Рядом с Анной Васильевной в 1869 году был похоронен её супруг, известный в Курской губернии купец второй гильдии потомственный почётный гражданин Николай Иванович Чу­мичёв (Чумичов — архаичное написание фамилии). К сожале­нию, надгробие с его могилы не сохранилось.

Семью Чумичёвых в XIX веке в Белгороде знали все. Мно­го добрых дел сделали представители этой династии для сво­его города. Бескорыстие и благотворительность были отличи­тельными чертами характера Чумичёвых.

Николай Иванович пережил свою супругу на четверть века. Он умер в глубокой старости, не дожив до своего столетия всего несколько лет. Смерть известного благотво­рителя и мецената вызвала глубокую скорбь у белгородцев. 28 марта 1869 года газета «Курские губернские ведомости» в статье «Похороны Чумичева в Белгороде» писала:

«Ещё одним человеком стало меньше в нашем городе: про­шлого 11 января мы проводили до могилы здешнего купца Николая Ивановича Чумичева. Божественную литургию и погребение совершал преосвященный Курский и Белгород­ский с многочисленным духовенством и при многочисленном стечении публики, желавшей отдать последний христиан­ский долг своему согражданину. Мы лично не были знакомы с покойником, но слышали, что почти столетняя жизнь его как человека и гражданина небесплодно протекла; видимые знаки, свидетельствующие о его добрых делах, пред наши­ми глазами: учреждение богадельни, в которой призревается до 50 человек немощных стариков и старушек, принадлежит ему, основание здешнего городского банка положено им. За­ботливое сердце его никогда не было чуждо и к благолепию храмов Божиих, что свидетельствует особенно церковь Ар­хангела Михаила в нашем городе. Поэтому-то мы, не зная Николая Ивановича, искренно уронили о нем слезу и еще с большею искренностью пожелали ему за гробом место вечно­го покоя, ибо видели его добрые дела, а о грехах его не нам судить, тоже грешным».

В северной части кладбища похоронен родной брат Николая Чумичева Василий Иванович. Надгробие хорошо сохра­нилось, но в эпитафии текст повреждён и несколько слов не читаются:

Ты в жизни добрым был, и честен и почтенный
По смерти камнем сим (...)(...)дными не за(...)
И неутешная прискорбная супруга
С детьми сей памятник воздвигнула для друга.

Рядом с могилой Василия Чумичева находится захоронение его сестры купчихи Марфы Ивановны Танбовцевой (урож­дённой Чумичевой). На красивом горизонтальном надгробии надпись:

Под сим камнем погребено тело Белагородской Купеческой жены
Марфы Ивановны Танбовцевой,
Родилась 1779-го года декабря 6-го дня
а скончалась в 1830 году октября 29-го дня.
Господи, приими дух мой с миром.

Белгородская купеческая династия Танбовцевых была многочисленна. Известно, что в доме купца Петра Тан­бовцева в сентябре 1825 года останавливались на ночлег император Александр I и императрица Елизавета Алек­сеевна.

Здесь же находится захоронение купца Николая Иванови­ча Слатина. Надпись на надгробии сообщает:

Скончавшагося от холеры 1830 года Ноября 8 дня.
Жития его было 52 года. Оставил по себе Супругу и четырёх детей.

На другой стороне камня эпитафия:

Воити в гробе друг любезный
Как память нам твоя мила
Я здесь с детьми лью капли слезны
И навеки расталися с тобой.
Под камнем сим лежит добыча скорби лютой
О нем мы слёзы льём здесь с каждою минутой
Супруги горестной и четверых детей
Усердием памятник воздвигнут ныне сей.

Чуть восточнее от этих трёх могил есть ещё два купе­ческих захоронения с красивыми надгробиями из чёрного гранита. Одно из них захоронение купца второй гильдии Павла Гавриловича Бабенкова, умершего 14 декабря 1906 года в возрасте 49 лет. Он был домовладельцем. До нашего времени сохранился один из его домов № 44 по улице Фрунзе, в кото­ром в 1943 году размещался штаб 89-й стрелковой дивизии.

Другое захоронение — купчихи Варвары Ивановны Говоро­вой, прожившей 74 года и умершей 2 ноября 1906 года.

От южного входа кладбища до Иоасафовского собора про­легла асфальтированная аллея. По обе стороны её имеются купеческие захоронения. С левой стороны аллеи захоронение потомственного почётного гражданина Фёдора Николаевича Гуреева, умершего в 62 года 16 июля 1889 года. Рядом с ним нашла свой последний приют его супруга Ольга Ивановна Гу­реева, скончавшаяся 26 июня 1888 года.

Здесь же, в несколь­ких шагах, могила купчихи Марии Васильевны Никулиной, умершей в 55 лет 3 ноября 1852 года. Ближе к храму с левой стороны аллеи покоится жена Ивана Пракопова — сына бел­городского купца второй гильдии — Анна Васильевна Пракопова (урожденная Хренникова), прожившая «на сем свете 39 лет, в замужестве была 22 года, оставила сирот трёх малолетних дочерей и сына, приставилась в 1828 году сентября 26 чис­ла». На памятнике выбиты трогательные слова от мужа:

Покойся милый прах и внемли уверенью,
Что гроб твой не предам я хладному забвенью,
Что смерти час моей доколе не пробьёт
Дотоле путь к тебе травой не зарастёт.

С правой стороны аллеи первое от южного входа кладби­ща старинное захоронение купца второй гильдии Алексея Васильевича Шапошникова (1785–1862). Надпись на памятнике:

Под сим камнем погребено тело белгородскаго 2-й гильдии купца
Алексея Васильевича Шапошникова
Родился 1785 г. Скончался 1862 г. мая 29. Жития его было 77 лет.
Память от друга и другу.
Господи, приими дух мой с миром.

Далее ближе к храму с правой стороны аллеи захороне­ния купцов Третьяковых. Первое надгробие купчихи Екатерины Васильевны Третьяковой.

Под сим камнем погребено тело белгородской купчихи
Екатерины Васильевны Третьяковой скончавшейся 1831 года
Генваря 20 д. в 6 часов пополудни
Жития ея было 57 лет.
От признательной дочери дрожайшей родительнице.
Господи, приими дух ея с миром.
Здесь нашу мать земная персть (...)
Дух к богу отлетел и прах взяла земля.
Творец с избранными твоими
Ея награды удостой
И дух ея со святыми
Спаситель мира упокой.
Не призри боже ты моленья
Любезных чад ея
И вчини ее в селенья
И де же благость вечная твоя.

Второе общее надгробие на могилах супругов Ивана Ан­дреевича и Екатерины Ивановны Третьяковых:

Под сим камнем погребено тело Белгородскаго купца Ивана Андреевича Третьякова скончавшагося 1851 года мая 2 дня
жития его было 50 лет
в супружестве прожил 15 лет.

Под сим камнем погребено тело белгородской купеческой жены
Екатерины Ивановны Третьяковой скончавшейся 1848 года июля 20 д.
жития ея было 31 год.

Господи! приими дух их с миром.
Супруги верные здесь от сует почили
В сем мире странствуя они между собой
И радость и печаль и камень гробовой
Как нежные друзья едины разделили.
Покинув в свете сем юдольном
Родных, друзей и знаемых своих
Они взнеслись почили в лоне горнем
Оставив на земли оплакивать потерю их.

В конце аллеи прямо у церковной ограды ещё одно купе­ческое надгробие сообщает:

Под сим камнем погребено тело Курскаго Купеческаго Сына
Василья Михайлова Бесхадарнова скончавшагося 1832 года Маия
по полуночи в 5 часов
жития его было 33 года 7 месяцев.
(...) жребий нашего из бурны роковой
Чтож без времено в гробу в могиле хладной
К покою вечному он воспарил душой
А я здесь странствую средь грусти безотрадной.
Упокой Господи душу Усопшаго раба твоего Василия.

У западной стены кладбища за Иоасафовским собором находится надгробный камень с могилы потомственного по­чётного гражданина Фёдора Ильича Слатина, скончавшего­ся 15 декабря 1892 года в возрасте 52 лет. Напротив, через тропинку от захоронения Фёдора Ильича, упокоилась его родственница, жена купца Ивана Васильевича Слатина Ана­стасия Ивановна, скончавшаяся 14 октября 1833 года. Над­гробие её сильно повреждено и читается не полностью.

Надгробие на могиле потомственного почётного гражданина Фёдора Слатина

С правой стороны, вдоль протянувшейся по-над кладби­щенской оградой тропинке, могила известного белгородского хлеботорговца Козьмы Григорьевича Полуэхтова (1844–1912).

На Старом городском кладбище покоятся видные белгород­ские купцы, занимавшие высокое общественное положение и должности, известные в своё время не только в Белгороде, но и во всей Курской губернии и за её пределами. Их моги­лы не сохранились, были уничтожены, в первую очередь, по причине социального положения погребённых в них и при­влекательных надгробий, имевших не только культурную и историческую, но и материальную ценность. Вот краткие сведения о белгородских купцах, занимавших самые высо­кие посты в городе, которые похоронены на кладбище:

Муромцев Василий Васильевич — Белгородский городской голова. Родился около 1805 года. В сентябре 1852 года вы­бран Белгородским городским головою на 25-е трёхлетие и находился в этой должности до 1855 года. Прихожанин Смо­ленского собора. Умер в 1863 году в возрасте 58 лет. Захоро­нение затеряно.

Немыкин Павел Иванович — Белгородский городской голо­ва в 1859–1862 годах, потомственный почётный гражданин, купец второй гильдии. Родился около 1833 года. Был прихожа­нином и церковным старостой Смоленского собора. Умер в 1863 году. Захоронение затеряно.

Слатин Александр Ильич — Белгородский городской голо­ва в 1885–1894 годах, потомственный почётный гражданин, гласный Белгородской городской думы, почётный мировой судья. Умер в 1901 году в возрасте 68 лет. Захоронение за­теряно.

Слатин Василий Михайлович — Белгородский городской голова, именитый гражданин, купец первой гильдии. Родился около 1750 года. С 1776 года и до упразднения Белгородской губернии служил счётчиком в Белгородской губернской кан­целярии. В 1781 году в Новом Осколе принимал участие в про­даже казённой соли городским головою. В 1786–1800 годах состоял бургомистром при городовом магистрате. С 1803 года — именитый гражданин. Два трёхлетия занимал должность Белгородского городского головы: в 1804–1806 и 1813–1815 годах. Как купец занимался торговым промыслом. При уча­стии сыновей, проживавших в Санкт-Петербурге, произво­дил в столичном порту в больших количествах торг оптом с иностранными купцами рогатым и мелким скотом, салом, мёдом, воском, сахаром и другим товаром. В 1790–1795 годах поставлял воск императорскому двору. Был прихожанином Покровской церкви. Умер в 1828 году в возрасте 78 лет. За­хоронение затеряно.

Третьяков Илья Ильич — Белгородский городской голо­ва, именитый гражданин, купец второй гильдии. Родился около 1761 года. В 1783–1786 и 1789 годах служил ратманом в Бел­городском городовом магистрате, с 1789 по 1792 годы — бур­гомистр, в 1795–1797 годах состоял городским головою, «про­ходя все оная службы без всяких пороков и подозрений». В 1801 году Илья Третьяков был избран городской думой депута­том от Белгорода на коронацию императора Александра I и на­ходился по этому случаю в Москве с 30 августа по 15 октября в составе делегации от Курской губернии. За участие в коро­нации получил портрет с изображением Александра I и сере­бряную медаль. В 1803 году удостоен звания «именитый граж­данин». Как купец занимался поставкой провианта и фуража, торговал мёдом, воском, рыбными товарами и «протчим что по купеческой коммерции случится». Захоронение затеряно.

Муромцев Иван Гаврилович, умер в 1922 году в 72 года, купец, потомственный почётный гражданин. В 1902–1917 го­дах — Белгородский городской голова, был председателем Белгородской городской думы и управы.

Бесследно исчезли с кладбища памятники и затерялись семейные и родственные захоронения, целые династии из­вестных белгородских потомственных купцов: Анцыревых, Бочаровых, Гуреевых, Кирпичниковых, Мачуриных, Му­ромцевых, Набатовых, Насковых, Немыкиных, Селивано­вых, Танбовцевых, Третьяковых, Фоминых, Шапошнико­вых...

Про других похороненных на кладбище

Затерялись где-то на кладбище могилы действительного статского советника, директора Второго департамента Мини­стерства государственных имуществ Василия Александрови­ча Холмского (умер в 1847 году) и действительного статского советника, директора Белгородского учительского института Дмитрия Николаевича Ларионова (умер в 1905 году).

На кладбище покоятся останки жертв революций и Граж­данской войны, воины Красной армии, павшие в боях за ос­вобождение Белгорода. Здесь похоронены ветераны Великой Отечественной войны и труда. Здесь нашли свой последний приют многие замечательные земляки, заслужившие право на нашу память.

Похоронены на кладбище и иностранные граждане: по­ляки, греки, немцы, англичане, австрийцы... Нельзя прой­ти мимо оригинального надгробного камня, под которым покоится командир третьей батареи 31-й артиллерийской бри­гады полковник Густав Михайлович Озембловский. На по­лированной поверхности камня надпись на польском языке: «Густав Озембловский. Родился в 1840 г. Умер в 1891 г.» Сохранилось старинное надгробие с надписями на немецком языке.

На кладбище похоронены люди самого разного возраста. Очень много умерших младенцев и детей. Это свидетельству­ет о большой детской смертности в XVIII—начале XX веках, связанной в первую очередь с низким уровнем медицинского обслуживания. Много похоронено молодых людей от 20 до 30 лет, а также людей среднего возраста. Встречаются в спи­сках умерших, хотя и не так часто, люди, перешагнувшие 90-летний рубеж. Похоронены на кладбище и настоящие долгожители, прожившие более ста лет. Их возраст указан в метрических книгах и в знак уважения к глубокой старости покойных обнародуем их фамилии. Вот они:

• Андреева Матрёна Захаровна (1857–1961), 104 года.
• Артамонов Григорий Лукьянович, умер в 1834 году, 109 лет, мещанин.
• Беляев Пётр Стефанович, умер в 1909 году, 109 лет, кре­стьянин.
• Беседина Елена Николаевна, умерла в 1920 году, 102 года, вдова, призреваемая домоубежища (богадельня) по ул. Граж­данской, № 15.
• Болдырев Яков Петрович, умер в 1834 году, 107 лет, ме­щанин.
• Бондарева Агриппина Яковлевна (1856–1959), 103 года.
• Бочерова Акилина Васильевна, умерла в 1848 году, 110 лет, вдова мещанина.
• Выродова Матрёна Константиновна, умерла в 1839 году, 120 лет, вдова канонира.
• Голосовский Дмитрий Герасимович, умер в 1842 году, 120 лет, малороссиянин.
• Гридина Наталия Ивановна, умерла в 1795 году, 103 года, вдова купца.
• Зубарев Павел Герасимович, умер в 1843 году, 120 лет, государственный крестьянин сл. Пушкарной.
• Климентьева Анисия Трофимовна, умерла в 1839 году, 123 года, вдова солдата.
• Колосов Никифор Фаддеевич, умер в 1813 году, 120 лет, рядовой инвалидной команды.
• Коптев Фёдор Алексеевич, умер в 1833 году, 110 лет, ме­щанин.
• Костаргина Татьяна Ивановна, умерла в 1837 году, 103 года, вдова однодворца.
• Кривоносова Пелагия Михайловна, умерла в 1906 году, 110 лет, вдова крестьянина Старогородской волости Белго­родского уезда.
• Маликов Тимофей Петрович (1853–1960), 107 лет.
• Матвейченко Феодосия Ивановна, умерла в 1909 году, 102 года, мещанка города Белгорода.
• Позняков Василий Петрович, умер в 1813 году, 130 лет, отставной солдат.
• Трубачева Марфа Ивановна, умерла в 1835 году, 116 лет, вдова солдата.
• Черкашенков Захар Яковлевич, умер в 1829 году, 102 года, крестьянин.
• Шуряева Дарья Васильевна, умерла в 1833 году, 107 лет, вдова мещанина.

Трудно поверить в 130-летний возраст отставного солдата Василия Петровича Познякова. Несмотря на то что метрические книги до­кумент официальный, возраст проживших более 105 лет мо­жет вызывать сомнение. Записи в метрических книгах часто делались со слов родственников, не знавших точно возраст покойного, или, может быть, в данных случаях имеют место ошибки священников, делавших запись, хотя требования к заполнению метрических книг были довольно строгие и за­полнялись они в двух экземплярах — один передавался в кон­систорию, другой оставался в храме. Но даже если в запись и вкралась ошибка, опровергнуть её уже никто не сможет, и поэтому нам остаётся только верить первоисточнику.

Про захоронения времён Гражданской войны

Жертвы Октябрьской революции и последовавшей за ней Гражданской войны тоже покоятся на кладбище. В 1919–1920 годах здесь образовались массовые захоронения красно­армейцев и белогвардейцев, умерших от свирепствовавшего в те годы сыпного тифа и погибших в боях. Где эти братские могилы? Сегодня на этот вопрос не ответит никто.

При попустительстве новой власти беднейшие слои населе­ния громили и рушили наиболее ценные и дорогие памятни­ки на могилах тех, кого они считали своими угнетателями.

Новая экономическая политика, проводившаяся в стра­не в 1920-х годах, также отразилась на кладбище. Весь его штат состоял только из заведующего и сторожа, получавших небольшую зарплату. Средства же на содержание кладбища требовались немалые. Нужно было платить за рытьё могил, уборку и очистку кладбища, ремонт каменной ограды и во­рот, заготовку дров для отопления сторожки. По подсчётам городского отдела коммунального хозяйства в 1922 году на всё это требовалось 375 миллионов рублей. Исходя из этого, гор­коммунхоз принял решение установить плату за каждого умершего «для беднейшего населения», в том числе рабочих и служащих, 1,250 миллиона рублей. Для состоятельных людей пла­та устанавливалась по договорённости с горкоммунхозом, но не должна была превышать 5 миллионов рублей за место5. Бел­городский уисполком сначала отклонил такое новшество и рекомендовал коммунхозу «руководствоваться установлени­ями НКВД по этому вопросу»6, но уже через месяц, 15 июля вынес совсем другое постановление: «Тариф, намеченный коммунхозом, утвердить со внесением в протокол примеча­ния, что бедняки, представившие документы о совершённой несостоятельности покойника, от уплаты за место на кладби­ще освобождаются». По данным ЗАГСа в 1921 году на клад­бище было похоронено 722 человека, в 1922 году только в первом полугодии — 600 человек8.

В 1925 году в Белгороде ещё действовали два русских кладбища — Старое и Новое, обнесённые каменной оградой и занимавшие площадь девять десятин и 506 квадратных саженей. Старое кладбище снесли, видимо, во второй половине 1920-х годов, а оставшееся новое стали называть просто городским клад­бищем.

В 1920-х годах продолжались хищения ценных надгробий. Кирпичные памятники и деревянные кресты на мещанских и крестьянских могилах не подправлялись и не обновлялись, как это делалось раньше, и кладбище с каждым годом при­нимало всё более и более неприглядный вид. В 1931 году заведующий городским коммунальным отделом Почернин через газету «Белгородская правда» довёл до сведения жите­лей города постановление горсовета, которое предупреждало, что «граждане, имеющие на городском кладбище памятни­ки, склепы и ограды на могилах, в пятидневный срок со дня настоящего объявления должны зарегистрировать таковые в горкоммунотделе. Все незарегистрированные в указанный срок памятники, склепы и ограды будут считаться бесхозяй­ственными и отойдут в ведение горкоммунотдела».

Про захоронения времён ВОВ

В годы Великой Отечественной войны на кладбище появи­лись новые братские могилы.

Заканчивался третий год войны. Прошло уже несколько месяцев с того памятного дня, когда столица нашей Родины Москва произвела свой первый победный салют, и в уже осво­бождённый Белгород эвакуировали бойцов, получивших ране­ния на украинской земле. Одни из них, залечив раны, снова становились в строй, другие получали заключения врачей об инвалидности и возвращались домой, а скончавшихся от ран со всеми воинскими почестями хоронили на городском кладбище в братских могилах. После освобождения Белгорода недалеко от церкви в двух братских могилах было похоронено более ста советских воинов, умерших от ран в белгородских госпиталях.

Шли годы. Залечивал фронтовые раны Белгород. На раз­валинах вырастали новые дома, заводы, школы. Занятые мирным, созидательным трудом, не забывали белгородцы о тех, кто навсегда остался лежать в сырой земле. Вместо де­ревянных военных обелисков на братских могилах поднима­лись монументальные скульптуры с фамилиями погибших воинов на мемориальных плитах. Но вместе с увековечением памяти павших начало практиковаться и нечто противопо­ложное — необоснованные перезахоронения. По непонятным причинам в 1973 году останки всех воинов, умерших в госпи­талях, зачем-то перезахоронили с кладбища в братскую мо­гилу, находящуюся на развилке дорог на Корочу и Шебекино и увековечили на мемориальных плитах только малую часть воинов, покоившихся на Старом кладбище.

Про найденную могилу Героя СССР

В одной из братских могил на городском кладбище был похоронен Герой Советского Союза Егор Митрофанович За­велицкий, считавшийся до 1990 года пропавшим без вести.

В первом томе фундаментального издания «Герои Совет­ского Союза», вышедшем в 1987 году в «Воениздате» и вклю­чающем около 13 тысяч биографических справок о тех, кто был удостоен этого высокого звания, есть краткие сведения и о Егоре. Завелицком. Вся короткая жизнь 19-летнего Героя вместилась в полтора десятка строк:

«Завелицкий Егор Митрофанович родился в 1924 году в селе Филатово Обоянского района Курской области в семье крестьянина. Русский. Окончил семь классов. Работал в колхо­зе. С 1943 года в рядах Советской Армии. На фронте с января 1943 года. Пулемётчик пулемётной роты 843-го стрелкового полка (240-я стрелковая дивизия, 38-я армия, Воронежский фронт). Младший сержант Завелицкий 4 ноября 1943 года в бою за северную окраину села Лютеж в Вышгородском районе Киевской области отбил 13 контратак противника, уничто­жив до роты гитлеровцев. 5 ноября 1943 года со своим рас­чётом первым ворвался в село Лютеж и в трехчасовом бою уничтожил десятки гитлеровцев. Звание Героя Советского Союза присвоено 10 января 1944 года. Награждён орденом Ленина. Пропал без вести в декабре 1943 года».

Только в 1990 году стало известно, что Егор Митрофано­вич Завелицкий не пропал без вести и не погиб в бою за село Лютеж под Киевом, а умер от ран в белгородском госпитале и похоронен в Белгороде на городском кладбище. Место его захоронения удалось установить неутомимому следопыту из Курска Анны Горбачёвой. Многие годы жизни посвятила она поиску неизвестных воинов, погибших в годы войны и похо­роненных на территории Курской и Белгородской областей. Результатом этой многолетней работы стал выпуск двух объ­ёмных книг «Вас помнит мир спасённый».

Во втором томе этого труда помещены списки воинов, умерших в белгородских го­спиталях. Сведения о них подтверждаются архивными доку­ментами. Работая в Ленинграде в Военно-медицинском музее, Анна Даниловна обнаружила эти списки в фонде военных госпиталей города Белгорода. Среди 114 фамилий воинов, по­хороненных на городском кладбище, оказалась и фамилия Героя Советского Союза Егора Митрофановича Завелицкого. В письме автору этих строк Анна Горбачёва писала:

«Сведе­ния о нем являются достоверными, потому что составлялись теми, кто его лечил и хоронил. Умер он в госпитале, куда поступил в сентябре 1943 года, от ран не в ноябре (и тем более не пропал без вести в декабре), как утверждается в двухтомнике „Герои Советского Союза“, а 26 октября 1943 года. В списке умерших военного госпиталя сведений о нём очень мало, наверное, он поступил с очень тяжёлым ранением, и сам о себе ничего не мог сообщить подробно...».

Так, спустя почти полвека, выяснилось, что Герой Совет­ского Союза Егор Митрофанович Завелицкий не пропал без вести, а был по­хоронен в братской могиле на белгородском кладбище.

Но нет сегодня на Старом городском кладбище братских могил, в которых были похоронены воины, умершие в белго­родских госпиталях. Нет и могилы Героя Советского Союза Егора Завелицкого. На новом памятнике у развилки дорог на Шебекино и Корочу, куда по данным военкомата Западного округа были перезахоронены воины, так же нет его фами­лии, как и многих других воинов, похороненных в 1943 году на кладбище.

При перезахоронении старые памятники на кладбище были засыпаны землей, и теперь на этом месте две ровные заросшие площадки, куда при уборке могил родственники похороненных рядом людей сваливают мусор. Нам удалось разыскать в Государственном архиве Белгородской области фотографии утраченных памятников на могилах, установить фамилии многих воинов, похороненных в них, восстановить некоторые подробности, связанные с братскими захоронени­ями на Старом городском кладбище.

Было бы правильно восстановить на этом месте памятник с фамилиями тех воинов, которые были похоронены здесь и остались неувековеченными, или увековечить их имена на памятнике на развилке дорог на Шебекино и Корочу.

Про братскую могилу железнодорожников

25 октября 1943 года, уже после освобождения Белгоро­да, около шести часов вечера на станции Белгород возник пожар. На путях станции находились вагоны с военными грузами и множество цистерн с горючим. Железнодорожни­ки узла самоотверженно боролись с пожаром. Однако из-за взрывов цистерн и разлива пылающего бензина по путям станции смельчаки заживо сгорели в огне. Смертью храбрых погибли 12 девушек из команды бойцов пожарного поезда. Всего более ста железнодорожников сгорело в том пылающем аду. Нарком путей сообщения объявил благодарность и на­градил многих железнодорожников за мужество и героизм, проявленные при тушении пожара.

В юго-восточном углу кладбища находится братская моги­ла погибших железнодорожников. С помощью юных следопы­тов средней школы № 35 удалось установить фамилии 20 че­ловек из числа погибших: Амельченко К., Бахмутов В.Я., Гранкина А.С., Губан Н.И., Залевская П.М., Иволгина Л.С., Котелевцев, Лейфев Т.И., Митенева М.П., Мокроусов И.М., Морозова Н.П., Москаленко, Мужиченко А.И., Мшенский В.А., Романенко М.Е., Рябчук Г.Н., Скирденко Р.Я., Спива­ков, Шеметов Н.С., Шишканов Г.Н. Их имена были увекове­чены на мемориальной плите у обелиска на братской могиле. В 2005 году, к 60-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне, на могиле вместо старого кирпичного обелиска был установлен новый прекрасный памятник из гранита. Вот только мемориальную плиту с фамилиями по какой-то причине не установили, и братская могила стала безымянной.

Про другие захоронения послевоенного времени

В отдельных могилах были похоронены около 160 военно­пленных немцев, восстанавливавших разрушенный город и умерших в Белгороде. Для них отвели 0,03 гектара земли в северо-западном углу кладбища. 12 июля 1949 года исполком горсовета распорядился обеспечить «надлежащее приведение в порядок (ограждение, исправление могильных холмиков) кладбища военнопленных». В 2007 году в связи с рекон­струкцией кладбища останки военнопленных были переза­хоронены на сборное немецкое кладбище в селе Беседино Курской области.

В настоящее время на Старом городском кладбище оста­лось менее 800 могил с памятниками, на которых обо­значены фамилии похороненных, и около 8 тысяч бе­зымянных холмиков. Десятки тысяч памятников исчезли с могил в результате войн, хищений, безалаберного отношения и забвения ушедших из жизни людей.

Под сохранившимися памятниками похоронены в основ­ном белгородцы, умершие в 1950–1960 годах. Это ветераны Великой Отечественной войны и труда, те, кто освобождал нашу Родину от врага и возрождал разрушенные города и сёла, учил и лечил людей, отдавал все свои силы на благо Отечества.

Некоторые из них особенно хорошо знакомы белгород­цам.

Про могилу поэту Виталия Буханова

На простеньком памятнике из «крошки», установленном на могиле поэта Виталия Степановича Буханова, выбито:

Русский поэт Виталий Буханов. 16.VI.1926—24.XI.1965.
Он жил любовью к своей Родине, её лесостепным и
холмистым просторам и навсегда остался её частицей.

Творчество поэта Виталия Буханова тесно связано с нашим краем. Родился Виталий Степанович в селе Беловское Белго­родского района. Когда фашистские захватчики оккупирова­ли родное село, 16-летний юноша ушёл из дома. В течение двух лет ему пришлось трудиться в разных местах слесарем, наборщиком, разнорабочим, актёром. В 1944 году он был призван на войну и бил фашистов до Дня Победы. После окончания войны Виталий Буханов служил на Саха­лине, но по состоянию здоровья был комиссован и вернулся в Белгород. В 1948 году он окончил железнодорожную сред­нюю школу № 35 в Белгороде, затем Харьковский государ­ственный университет и Московский литературный институт имени Горького.

При жизни Виталия Буханова вышло несколько поэтических сборников в разных издательствах: «Северский Донец» (Харь­ков, 1957), «Крутые берега» (Курск, 1958), «Степные цветы» (Белгород, 1960), «Земляки» (Москва, 1964), поэма «Сказа­ние о белой голубке» (Белгород, 1963). Эти и другие сборники, вышедшие после смерти поэта, хорошо знакомы бел­городским читателям. Меньше известна его документальная повесть «Не ставшие на колени». В этом произведении Ви­талий Степанович хроникально описывает боевые действия Белгородского партизанского отряда под командованием А.А. Полякова, действовавшего в годы войны под Белгоро­дом. К сожалению, повесть «Не ставшие на колени» осталась незаконченной.

Последние годы жизни Виталий Степанович тяжело бо­лел. В 1965 году он умер в возрасте 39 лет. Виталий Буханов покоится рядом со своей сестрой, умершей с ним в один день.

Назовём еще некоторых известных белгородцев, похо­роненных на Старом городском кладбище в послевоенные годы:

• Бабченко Алексей Тимофеевич (1881–1964) — Герой Труда, почётный железнодорожник, депутат Верховного Совета СССР II созыва, кавалер орденов Трудового Красного Знамени;
• Бурдуков Степан Тимофеевич (1905–1963) — полковник, начальник Белгородского областного управления охраны об­щественного порядка;
• Горелов Яков Ефимович (1915–1965) — журналист, в 1943–1950 годах был редактором газеты «Белгородская правда»;
• Израйлев Владимир Иосифович, умер в 1961 году, худож­ник-постановщик Белгородского областного драматического театра имени Щепкина;
• Макарчук Борис Михайлович (1919–1965) — секретарь Белгородского горкома КПСС;
• Некрасов Алексей Матвеевич (1905–1966) — генерал-май­ор, член Военного совета Воронежского фронта, председатель Центрального штаба партизанского движения, заместитель председателя Белгородского облисполкома;

• Панферов Борис Лаврентьевич (1904–1961) — доцент кафе­дры высшей математики Белгородского учебно-консультаци­онного пункта Всесоюзного заочного инженерно-строительно­го института;
• Пащенко Палладий Афанасьевич (1903–1958) — полков­ник, участник Великой Отечественной войны;
• Хихлушка Фёдор Семенович (1926–1966) — капитан мили­ции, геройски погиб при исполнении служебного долга;
• Черников Семен Иванович (1903–1959) — начальник политотдела Белгородского отделения Южной железной дороги;
• Чурсина Александра Ивановна (1896–1961) — педагог, завуч Белгородского транспортного медицинского училища, почётный железнодорожник;
• Южанский Леонид Васильевич (1877–1959) — главный ре­жиссёр Белгородского областного драматического театра, за­служенный артист УССР.

Про борьбу за кладбище

В связи с тем, что ещё во время Великой Отечественной войны на городском кладбище уже не было свободного места для захоронений, исполком Белгородского горсовета 3 апре­ля 1945 года принял решение об отводе «территории земли для нового городского кладбища площадью 10 гектаров, располо­женной между старым Курским шоссе [и] фруктовым садом совхоза ДорУРСа», однако решение выполнено не было. Поднимался этот вопрос на заседании исполкома горсовета и в 1959 году, но также безрезультатно. Захоронения про­должались на кладбище вопреки всем традициям, инструк­циям и предписаниям вплоть до 1967 года, пока кладбище не было официально закрыто, хотя даже после закрытия производились отдельные незаконные захоронения.

В тече­ние 20 лет никто, кроме родственников похороненных здесь людей, о кладбище и не вспоминал, но как только ис­тёк двадцатилетний срок, установленный законом, Белгород­ский горисполком сразу же принял решение о его сносе, что­бы на месте кладбища «отвести управлению коммунального хозяйства исполкома городского Совета земельный участок площадью 6,5 гектара для строительства сквера...». 18 августа 1987 года «Белгородская правда» опубликовала на последней странице маленькое объявление, которое и не сразу найдёшь на газетной полосе (видимо, чтобы не будоражить обществен­ное мнение):

«На основании решения исполкома городского Совета на­родных депутатов № 342 от 7.08.87 года в 1987 году будет производиться перенос городского кладбища, расположенно­го по улице Попова, 56 на территорию городского кладбища, расположенного в северном районе города. В связи с этим управление коммунального хозяйства горисполкома просит родственников умерших по вопросам пе­резахоронения обращаться в течение месяца к администра­ции комбината спецобслуживания населения по телефону 4-07‑34, адрес комбината 308010, пос. Ячнево, проезд авто­бусом № 10».

Сразу после объявления в газете областное радио с тре­вогой сообщило слушателям о нависшей угрозе над Старым городским кладбищем и решении властей построить на его месте развлекательные сооружения. Через месяц об этом же поведала газета «Советская культура». Автор статьи «Диско­тека на ...кладбище» научный сотрудник областного краевед­ческого музея Рязанова писала:

«Не очень-то богат Белго­род памятниками истории, а тут хотят стереть с лица города место, где захоронены многие известные люди, чьи имена неразрывно связаны с судьбой города. Как быть с памятью о них? Тоже разравнять и забыть?.. Решать судьбу подобных кладбищ должны не работники жилищно-коммунального хозяйства, а краеведы и историки, знающие их историче­скую ценность. У истории свои законы и отменять их никому не дано. Главный из этих законов гласит: «надо помнить своё родство».

Узнав о преступном решении городских властей, обще­ственность Белгорода дружно встала на защиту святого ме­ста. Признанным лидером за сохранение кладбища стала ре­дактор областного радио, заслуженный работник культуры Российской Федерации Диана Фёдоровна Башвинова. Она первой забила тревогу и обратилась к белгородцам с призывом поддержать созданную ею инициативную группу в борьбе за спасение кладбища. Своими регулярными выступлениями в эфире Диана Федоровна буквально объявила войну городским вла­стям и подняла жителей города на борьбу за кладбище. В редакции областных газет и на радио шли сотни взволнован­ных писем с требованием отменить кощунственное решение. Если собрать все эти письма вместе и издать их, то получи­лась бы солидная книга, каждая строчка которой проник­нута болью за ушедших из жизни, тревогой за судьбу клад­бища. Не имея возможности ознакомить читателей со всеми этими волнующими душу обращениями к совести тех, кто замахнулся на святыню, приведём хотя бы некоторые письма и выдержки из них.

Письмо пенсионерки из Белгорода Поляковой

Пишу первый раз.

Слушала по радио конец (к сожалению) Вашей передачи о кладбище. У меня там мама с 66-го года лежит. Я и сама уже старуха 63 года, но, когда прочитала объявление в газе­те, не уснула всю ночь, да с тех пор нет покоя. Хотя утром пошла и записалась на перезахоронение № 69. Это страшно. Даже если всё будет сделано очень добросовестно. А это всё, наверное, будет не так.

Я бы просила, чтобы кладбище оставили на месте и ко­сти предков не беспокоили. Это кладбище нужно привести в порядок. Организовать субботники, вывезти мусор. Мы, родственники, всё это и сделали бы. Не будет там хорошего сквера. Нужно будет производить земляные работы, а там сплошные кости. 15 тысяч могил.

Мы, родственники умерших, просим сохранить это клад­бище как память об умерших. Представьте, что будет, когда в центре города, на могилах, будет работать бульдозер. По­берегите наши чувства!..

Если кладбище будет сохранено, я первая из своей неболь­шой пенсии сделаю взнос в фонд памятников. Попрошу род­ственников сделать то же.

Из письма жительницы Белгорода Л.Н. Голубко

...Мы охраняем могилы солдат Отечественной войны, воз­водим мемориалы, кладём им на могилы венки, цветы. Но ведь на белгородском кладбище захоронены люди, участво­вавшие в Отечественной войне, люди, восстанавливавшие Белгород, и люди, прожившие тихо и незаметно и внесшие свой труд в общее наше дело. И вдруг их могилы сравнять с землей! Да ведь это кощунство. Это предательство по отноше­нию к нашим предкам.

Письмо рабочих цеха № 6 завода «Энергомаш» (94 под­писи)

Сегодня мы слушали Вашу передачу о сохранении белго­родского кладбища. Мы поддерживаем Ваше стремление со­хранить кладбище и согласны прийти на помощь, как только Вы нас позовёте. Сносить могилы нельзя! Наши дети нам этого не простят!

Из письма участника Великой Отечественной войны, ин­валида труда И.А. Рязанова

...Даже в годы войны, когда не было времени и не по­зволяла обстановка, старались хоронить солдат и сооружать какие-то примитивные памятники, чтобы сохранить память и места погибших. А в наше время мы, наоборот, думаем уничтожить памятники, снести кладбище, где захо­ронено тысячи белгородцев и знатных людей. О них всегда должна быть память в наших сердцах и уход за могилами. Считаю снос кладбища неразумным и не должно этого случиться.

Из письма преподавателя детской музыкальной школы № 4 Белгорода Ю.С. Горяйнова

...Как человек, в котором воспитали отношение к захоро­нениям людей как к нравственной святыне, думаю, что если случится худшее, десятой дорогой буду обходить поруганное место. Как учитель, воспитатель, что смогу я сказать детям о бережном, уважительном отношении к памяти наших пред­ков, не только знаменитых и увековеченных в памятниках, а всех тех, кто составляет понятие — народ. Я знаю, выска­зываются предположения оставить на кладбище могилы име­нитых. Значит, могилы врачей и медсестер, спасших тысячи жизней, будут снесены, значит, сравняются с землей и могилы машинистов локомотивов, перевезших миллионы тонн грузов, и хлебопекарей, каждый день кормивших город свежим хле­бом. Такое посмертное деление на достойных памяти и недо­стойных её воскрешает в памяти времена патрициев и плебеев.

Из письма жительницы Белгорода О. Манаевой (26 лет)

...Я очень прошу, пускай кладбище останется. Оно вид го­рода совершенно не испортит. Мой прадед тоже захоронен на его территории. Это было ещё до войны, никто теперь уже не помнит место его погребения, но, идя по кладбищу, я всегда помню, что где-то здесь есть мой прадедушка...

Письмо жительницы г. Москвы А.Т. Агашиной

Я пишу Вам по вопросу перезахоронения моего мужа Агашина Петра Николаевича с белгородского кладбища по улице Попова в северный район города.

Он умер 8 марта 1960 года в Воронеже. Он кадровый офицер, участник войны, имеет награды. Пожелал, чтобы его захоронили в городе Белгороде на старом кладбище. Мы перевезли гроб с телом из Воронежа в Белгород и похорони­ли, как он пожелал. Теперь кому-то помешало это кладби­ще, так как оно в центре города. Через какие-то 20–30 лет будут перевозить останки и с другого кладбища, которое тоже в Белгороде будет скоро почти в центре города. Город Белгород молодой, недавно стал областным центром, растёт с каждым годом. И разве можно таким путем решать городские пробле­мы? Так грубо поступать с памятью умерших.

В Москве много закрытых кладбищ в центре города, где давно не хоронят, но ни о каких перезахоронениях разговора не ведут.

Мне сообщили из Белгорода, что люди писали уже об этом и по радио передавали их пожелания. Я присоединяюсь к их пожеланиям и прошу горисполком Белгорода не перевозить останки умерших на другие кладбища.

Письмо семьи Шеметовых из Белгорода

Дорогие товарищи!

Мы сегодня слышали Вашу передачу по поводу перезахо­ронения останков со старого кладбища. О каком перезахоро­нении может идти речь? Сколько лет этому кладбищу? На­верное, никто не знает. И сколько там заслуженных людей похоронено, тоже никто не знает, во всяком случае знают не о всех! Моя мать погибла в 1943 году, и хоронили её под бом­бёжкой. Поэтому точно не знаю могилу, где она похоронена. Поэтому я сделала оградку на две могилы (как мне сказали: или эта, или эта). Мы считаем, мягко говоря, это не что иное, как издевательство над памятью павших...

Не мог остаться равнодушным к объявленному сносу кладбища и известный русский поэт, уроженец Белгорода Владимир Иванович Фёдоров, проживавший в Москве. Узнав об угрозе, на­висшей над кладбищем, он обратился с открытым письмом к тем, кто принял это дикое решение. Письмо члена пре­зидиума Совета ветеранов войны и литературного труда Мо­сковской писательской организации Владимира Ивановича Фёдорова было опубликовано в те дни в «Литературной Рос­сии» под заглавием «Товарищам из Белгородского гориспол­кома».

Мне очень горько, земляки,
Я вижу стрелы старых улиц.
Но с чьей недрогнувшей руки
На кладбище вы замахнулись?
Как вы могли в год Октября
Решиться на такое дело?..
Святая алая заря
Над нашим городом горела.
Здесь ветераны полегли,
Что безымянно знамениты.
Я слышу глас из-под земли:
— Так неужели мы забыты?
Здесь прах солдат, что нас спасли,
И милиционер убитый.
Чиста их совесть, как зенит,
Над белгородскою сторонкой.
Здесь бабушка моя лежит,
Что воспевал я в «Жаворонке».
И здесь лежит мой друг солдат
Виталь Степанович Буханов.
Нёс до Варшавы автомат,
До сахалинских злых туманов.
Парнишкой фронт он перешёл,
Его благословил Твардовский.
Больным воспел родимый дол,
Сражаясь с хворью, как Островский.
От Харькова и до Москвы
Взошла звезда его в зените.
Одну из новых улиц вы
Бухановскою назовите.
Я верю, что любезны вам
Не дискотеки-погремушки, —
Любовь к отеческим гробам
Нам завещал бессмертный Пушкин.

Только благодаря активному вмешательству обществен­ности, средств массовой информации и прежде всего кор­респонденту областного радио Дианы Фёдоровны Башвиновой, научному сотруднику краеведческого музея Е.М. Комаровой и несколь­ким краеведам, решительно выступившим в защиту кладби­ща, удалось заставить одуматься городские власти, не брать грех на душу и сохранить святое место.

В 1990-х годах неоднократно предпринимались попытки привести кладбище в порядок, но ни одна из них не была до­ведена до конца. Только в первом десятилетии XXI века на­чалась реконструкция Старого городского кладбища. Белго­родский некрополь имеет огромное духовное и историческое значение для всех белгородцев, и наша святая обязанность сохранить его.

Фоторепортаж Анастасии Винокуровой