Белгородская старина. Икона Николая Ратного

— В старые времена в бел­городских храмах храни­лось много исторических ценностей: золотая и сере­бряная утварь, редкие ста­ринные книги, уникаль­ные архивные документы. Однако самым большим богатством и украшени­ем храмов всегда были и остаются древние иконы, написанные талантливы­ми, но в большинстве, к сожалению, неизвестными иконописцами ушедших веков.

Особую ценность представляли иконы — Корсунской Божией Матери, хранив­шаяся в Белгородском Рождество-Богородицком женском монастыре, и Смоленской Пресвятой Богородицы Одигитрии — в Смоленском соборе. Эти иконы были очень почитаемы белгородцами, которые верили в их чудотворную силу. При­ложиться к святым образам приезжали в Белгород палом­ники из дальних городов, сёл и деревень. В дни их явления совершались крестные ходы, в которых принимали участие тысячи людей.

И всё же для белгородцев самой дорогой и особо почита­емой была икона Святителя Христова Николая, именуемого Ратным, или, как её проще называли, икона Николая Рат­ного, хранившаяся в Троицком соборе и некоторое время в Знаменской церкви Свято-Троицкого мужского монастыря. Об этой древней святыне, её явлении, чудотворной силе, се­мидесятилетнем забвении и, наконец, счастливом втором об­ретении наш рассказ.

Там, где сегодня на окраине города Шебекино Белгород­ской области расположено старинное село Устинка, входящее теперь в черту города и имевшее прежде также другие на­звания Коренёк (Корень, Коренск), в давние времена находи­лась монашеская обитель — Коренская (или Коренная) Ни­колаевская мужская пустынь. Своё название она получила в память святого Николая Мирликийского и речки Корень, а само село Устинка — от устья реки Корочи, невдалеке от которой оно находилось.

Кто был основателем пустыни, и когда она появилась, не­известно. Однако имеются документальные свидетельства, указывающие на то, что земли и угодья, на которых была основана пустынь, принадлежали Белгородскому архиерей­скому дому, а впоследствии неоднократно переходили в ве­дение Белгородского Николаевского мужского монастыря и потом снова приписывались к архиерейскому дому.

Историк архимандрит Анатолий, рассмотрев все суще­ствовавшие версии основания пустыни, пришёл к выводу: «Все эти соображения приводят нас к одному заключению, именно тому, что о времени происхождения, равно как и о строителях сей пустыни, до открытия потребных документов, ничего, кроме одних, не лишённых, впрочем, исторического интереса, предположений, нельзя сказать положительного».

Эти строки написаны в 1884 году. С тех пор прошло более 120 лет, но никаких «потребных документов» до сих пор не обнаружено и нет никакой надежды, что они когда-нибудь будут найдены. Следовательно, пока ещё нельзя сказать, когда же была основана пустынь, а потому и ответить на главный вопрос: сколько лет находившейся в той пустыни бесценной святыне — чудотворной иконе Святителя Христо­ва Николая Ратного? Тем не менее, установлено, что Корен­ская пустынь уже существовала в XVII веке и уже тогда официально именовалась Ратной (а называли её так именно благодаря иконе). Поэтому можно со всей ответственностью утверждать, что чудотворной иконе, о которой идёт речь, не менее трёх столетий. И это только как минимум, пото­му что имеются убедительные подтверждения тому, что её история уходит ещё дальше в глубь веков. Но об этом не­много позже.

В 1842 году в Санкт-Петербурге вышла брошюра «Кра­ткое историческое сказание о чудотворной иконе святителя Христова Николая, именуемого Ратным, находящейся в Бе­лоградском второклассном Троицком монастыре, Курской епархии», переизданная в 1868 году в Харькове. О ней ис­следователь истории белгородских храмов архимандрит Ана­толий (Ключарев) в своём замечательном историческом труде «Белгород и его святыня» писал: «О сей иконе есть печатное, хотя и не довольно обстоятельное сказание». Несмотря на столь нелестный отзыв знатока белгородской старины, в этой небольшой книжечке, состоящей всего из 16 стра­ниц малого формата, имеются любопытные сведения. Очень кратко неизвестный автор «Сказания...» сообщает о чудесном явлении иконы. Произошло это так:

В далекие времена жители селения Устинка и насельники пустыни жили в постоянной тревоге. Со стороны Дикого поля на белгородские окраины часто нападали вооружённые тата­ры, которые убивали и угоняли в неволю местных жителей. В один из очередных набегов татары на конях подъехали к Устинке и остановились на плотине через реку Коренёк, ря­дом с Коренской пустынью. «...Настоятель той пустыни взял из церкви икону святителя Христова Николая, и, неся оную с братиею той пустыни и жителями селения сего, пришли к плотине и творили молитвословие, что увидевше татаре, к берегу идти против православных не дерзнули, и, обращаясь на той же плотине вспять, пришли в замешательство, отчего многие из них с лошадьми попадали с плотины в реку и по­тонули, а прочие побежали в степи, и по сему случаю святи­тель Христов Николай назван Ратным».

А вот как описал это событие со слов архиепископа Бел­городского и Курского Феоктиста (Мочульского) известный историк XIX века Д.Н. Бантыш-Каменский, побывавший в Белгороде в 1808 году:

«Предание повествует, что в 30 верстах отселе, на том самом месте, где ещё и ныне есть приходская церковь в селе Устенки (Устинке. — А.К.), находился мужской мона­стырь. При нашествии татар увидели монахи в реке Корчен­ке (Кореньке. — А.К.), обширно и быстро текущей под горою и лесом, вышепомянутую икону, которую взяв, вышли с нею и с святым крестом противу татар (священнослужители в об­лачении, а простые монахи в мантиях), и, став на правом берегу реки, кричали татарам: „воротитесь; силою креста Господня святитель Николай потопит вас в сей реке“. Пло­тина чрез реку не большая, а татар великое множество было, и от тесноты некоторые из них упали в реку; тогда орда сия, испугавшись, возвратилась восвояси».

Древнее предание сообщает, что отражение с помощью иконы татар, напавших на Устинку, произошло 5 мая. Этот день стал большим православным праздником во всей Кур­ской губернии и с тех пор ежегодно отмечался местными жи­телями. Но, к сожалению, ни предание, ни исторические ис­точники не сообщают, не только в каком году произошло это событие, но даже столетии.

Проанализировав и сопоставив все документы и публикации с версиями основания Корен­ской Николаевской мужской пустыни, можно утверждать, что, скорее всего, отражение нападения татар в Устинке с помощью иконы произошло в промежуток между концом XVII и первой половины XVIII века. Но это ещё ничего не говорит о возрасте иконы. Ведь она существовала и раньше, и есть все основания полагать, что и до этого события образ святителя Николая помогал местным жителям отражать неприятеля от Белгорода и его окрестностей. Ведь не случайно же настоятель пустыни с монахами, увидев опасность, вы­шел навстречу врагу именно с этой, а не с какой-либо другой иконой.

Видимо, и наименование Николая Ратного икона, на­ходившаяся в Коренской пустыне, получила ещё до отраже­ния ею татар в Устинке. Этого же взгляда придерживался и архимандрит Анатолий. В труде «Упраздненные монастыри» он пишет: «...мы усматриваем недоразумение, вследствие ко­его святитель Христов Николай назван Ратным, будто бы по сему случаю» и «показание... относительно случая, по которо­му святитель Николай назван Ратным, мы находим ошибоч­ным».

Это утверждение архимандрит Анатолий основывает на том, что ещё в 1556 году при Иване Грозном в Казанском Спасо-Преображенском монастыре была построена церковь во имя Николая Ратного, а недалеко от неё находилась ещё более древняя церковь Николая Ратного. «По сему, — утверждает архимандрит Анатолий, — наименование Ратного присвоено образу святого Николая гораздо ранее события в Коренной пу­стыни Николая Ратного; а отсюда становится очевидным, что чудесное поражение неприятелей не здесь в первый только раз совершилось благодатною силою от иконы святого Христова Николая, а где-то в другом месте, если не в самой Казани».

По мнению архимандрита Анатолия, икона Николая Рат­ного существовала и именно так называлась ещё во времена Ивана Грозного, а если принять во внимание его показание, заимствованное у митрополита Казанского Гермогена, что «все иконы, которым назначено быть в Казани, отправлены были из Москвы», то мы можем предполагать, что икона Николая Ратного берёт своё начало из самой глубины веков и была перенесена из древней Москвы в Казань, а оттуда в Коренскую Николаевскую пустынь. Правда, архимандрит Анатолий не утверждает прямо, что Казанская икона Нико­лая Ратного и одноимённая икона Коренской пустыни — та же самая икона, но из всего изложенного им в его труде «Упраздненные монастыри» ясно, что автор имеет в виду одну и ту же икону.

Есть и другая версия появления этой иконы на Белгородчи­не. Согласно сведениям, содержащимся в «Разрядной книге» в 1612 году, когда на Белгород напали литовцы во главе с князем Лыкой Лубенским, они «Белгород взяли, и сожгли и совсем ра­зорили, и монастырь Николы Чудотворца сожгли ж и игумена и братьев всех побили. И после литовского разоренья, собрався белгородские всякие люди острог поставили за рекою, за Се­верским Донцом, на нагайской стороне; и в большом остроге монастырь Николы Чудотворца и в приделе Парасковии, на­рицаемыя Пятницы, строил Царево-Борисово города Николы Чудотворца ратного вдовый поп Алексий, и в том монастыре был в игумнах, а образы и книги, и ризы и всякое церковное строение церкви Николы ратного, что привезено было из Царе­ва города на Волуйку, с Волуйки по государеву указу, взято в Белгород и отдано в монастырь к Николе Чудотворцу...».

Случай о чудесной силе иконы Николая Ратного, проявив­шейся во время одного из нашествий татар на Устинку, был неоднократно описан в изданиях XIX века, и эта версия ста­ла наиболее распространённой. Правда, местные старожилы рассказывают и другое предание об иконе Николая Ратного: будто бы в далёкие времена явилась она в источнике в Устин­ке, и именно в связи с этим здесь была основана мужская пу­стынь. Жители Устинки и сейчас охотно покажут то место, где якобы явилась икона. Но это, скорее всего, легенда, хотя она имеет много общего с рассказом Д.Н. Бантыш-Каменско­го, записанным им со слов преосвященного Феоктиста.

Как бы там ни было, образ святителя Николая из Корен­ской пустыни во все века связывали с ратными делами. Ведь и впоследствии эта чудотворная икона не раз помогала за­щитникам земли русской одерживать победы над врагом.

В Коренской Николаевской мужской пустыни икона Ни­колая Ратного находилась до 1765 года. Автор «Сказания...», кратко знакомя читателей с историей Коренской пустыни, сообщает, что «пустынь сия не имела внешних средств для продолжительного существования своего; ибо не имела за собою вотчинных селений, подобно другим монастырям и обителям...».

Вследствие её бедности Белгородская духов­ная консистория 5 июля 1764 года определила: «Белоград­ского уезда Коренную Ратного Николая чудотворца пустынь упразднить, а чудотворный той пустыни образ угодника Ни­колая чудотворца перенесть и поставить в Белогородскую со­борную архиереопрестольную Троицкую церковь, а оставшу­юся церковь Николая чудотворца учредить приходскою...».

5 июля следующего 1765 года по указу Белгородской ду­ховной консистории икона Николая Ратного была перене­сена из Устинки в Белгород в Троицкий собор, который и стал её постоянным местом пребывания. Однако каждый год она возвращалась в Устинку с крестным ходом. С како­го года пошла эта традиция, не установлено, но известно, что совершались эти крестные ходы с дозволения члена Свя­тейшего Синода епископа Белгородского и Обоянского Пор­фирия (Крайского). Этот факт подтверждается документаль­но — указом № 865 Белгородской духовной консистории от 11 мая 1776 года, согласно которому во время крестных ходов в Устинку запрещалось посторонним людям продавать све­чи. Этот запрет мотивировался тем, что «...свечную продажу многие сторонние люди натурою чинят, чем Церкви Божией причиняют большую обиду, чтоб в силу оного указа, кто бу­дет продавать не от лица Церкви свечи, заказать, и кто паче чаяния ослушным явится, у такового свечи все отобрать и отдать в соборную архиереопрестольную Троицкую церковь, чтобы прочие на то смотря, впредь того чинить не отважива­лись, и для такового прекращения приставить нарочных».

Крестные ходы с иконой Николая Ратного в Устинку были для белгородцев большим праздником. Накануне крестного хода в Белгород стекалось большое количество богомольцев из близких и дальних городов и сел Курской губернии. В иные годы первой половины XIX века на крестные ходы со­биралось до 30 тысяч почитателей святителя Николая. 5 мая икона переносилась в Устинку и оставалась там до 11 мая, а на следующий день приносилась обратно в Белгород ко времени начала в монастырском соборе поздней литургии.

Большой честью считали православные участники крестного хода нести святую икону «на пространстве 30 вёрст, как в Устинку, так и обратно в Белгород, и за великое счастие почитают то, чтобы прикоснуться или к киоту, в котором не­сётся икона, или даже и к носилкам, и вообще всем вещам, как-либо соприкосновенным с иконою».

Икона Николая Ратного выносилась из Троицкого собора не только во время крестных ходов в Устинку, но и в другие дни. В «Сказании...» сообщается: «Особенное благоговение жителей города и пригородных слобод к чудотворной иконе, обнаруживающееся в том, что почти не проходит ни одного дня, когда бы икона не выносима была чтителями ее в город и подгородные слободы для совершения пред нею молений».

В этой же брошюре содержится очень важное описание од­ной особенности иконы. Неизвестный автор сообщает: «Дека (во втором издании: доска. — А.К.) иконы, с задней стороны отчасти сожжённая огнём, тогда как самый лик Святителя на другой стороне остался без повреждения. Чудесное действие сие, явленное над иконою или при подобном сему нашествии врагов, или во время пожара, также свидетельствует о ней как о чудотворной». Первое издание «Сказания...», как уже отмечалось, вышло в 1842 году. Значит, к этому времени ико­на уже была обгоревшей то ли во время пожара, то ли при нашествии врагов. Обратим на эту деталь внимание, потому что в конце очерка нам придётся вернуться к ней, чтобы пере­кинуть мостик из первой половины XIX века в конец ХХ-го.

Крестный ход с иконой Николая Ратного в Белгороде

Ввиду того, что святая икона представляла большую цен­ность для белгородцев, отношение к ней было особенно береж­ное. Чтобы охранить её от возможных повреждений, икону заключили в ризу (оклад) из чистого золота, а ризу украси­ли драгоценными камнями. Автор «Сказания...» утверждает: «Внешние знаки почитания внутреннего, и именно: различ­ных форм металлические привески к иконе, свидетельствую­щие о том, что привесившие оные или тайно или явно когда-либо получили от иконы чудотворные исцеления».

Икона Николая Ратного была не просто местной достопри­мечательностью, а всероссийским достоянием. Подтвержде­нием этому служит, в частности, такой эпизод.

На имя архиепископа Белгородского и Курского Феок­тиста пришло из Петербурга письмо, датированное 5 мая 1809 года, за подписью князя А.Н. Голицына, уведомлявшее, что «статский советник Бороздин с Высочайшего соизволе­ния предпринимает в два года путешествие по России для изыскания и описания в пределах империи различных до­стопамятностей, в духовном и гражданском ведомстве имею­щихся, и что в нынешнем 1809 годе он, г. Бороздин, приедет во вверенную управлению Вашему епархию».

Преосвященный Феоктист писал 20 мая в Белгородскую духовную консисторию:

— Были и прежде требования о древних достопамятных записках. Учинить справку по делам, в консистории имею­щимся: как монастыри, пустыни и прочие места отвечали на оные и доложить мне; притом учинить справку: для чего святитель Христов Николай, его же святая икона в Бело­градском кафедральном соборе Ратным именуется, с кото­рого времени, по какому случаю и откуда и когда св. икона перенесена в кафедральный собор, когда на место явления её бывает крестный ход, и с какого времени тот крестный ход со святою иконою начало восприял?.

Вследствие такого распоряжения архиепископа Феокти­ста были подготовлены и отправлены в Петербург подробные ответы на все поставленные вопросы для учёта и описания наиболее ценных «достопамятностей» России. Благодаря им, во многом, нам и известна история иконы Николая Ратного.

Кто бы и откуда ни приезжал в Белгород, каждый счи­тал своим долгом посетить Троицкий собор и приложиться к двум святыням, находившимся в нём: нетленным мощам святителя Иоасафа и чудотворной иконе Николая Ратного. Некоторые из них запечатлели своё пребывание в Белгоро­де в воспоминаниях и записках, в которых можно найти и строки, где речь идёт об иконе Николая Ратного. Наиболее интересны из них, думается, дорожные очерки-письма Д.Н. Бантыш-Каменского. Вот каким запомнился историку крест­ный ход в Белгороде:

— Сего дня был большой крестный ход в Белгороде; преосвя­щенный [Феоктист .— А.К.] служил в соборе, откуда с великою процессиею понесли образ Николая Чудотворца за 30 вёрст от города, в то самое место, где сей образ явился. Народ толпою следовал за священниками; оный состоял из город­ских жителей, также крестьян и крестьянок соседних дере­вень, которые во множестве стекались в город к сему дню. Преосвященный из собора шествовал с процессиею до нарочи­того места в городе, и потом, разоблачась в соседней церкви, поехал домой, посадив меня с собою в карету. «Сей крестный ход, — сказал он мне, — установлен в память Николаю Чудотворцу, прозванному Ратным за то, что он избавил в сей день город от порабощения татар... Теперь, — прибавил преосвящен­ный, — оная пробудет несколько дней за городом, потом её на­зад принесут и поставят на прежнем месте в соборе».

Бывали в Троицком соборе и российские государи, посе­щавшие Белгород. Они также прикладывались к иконе Ни­колая Ратного и молились у неё.

После Октябрьской революции для Русской Православ­ной Церкви наступили тяжёлые времена: закрывались мо­настыри и храмы, конфисковывалось церковное имущество, вскрывались гробницы с мощами святых, уничтожались иконы. Часто во время конфискаций наиболее ценные релик­вии исчезали бесследно. Подлинный документ того времени, хранящийся в Белгородском государственном архиве, свиде­тельствует: «В начале января 1919 года при обыске в монасты­ре взято сотрудником Белгородской чрезвычайной комиссии т. Шелеховым одна золотая риза с чудотворного образа Свя­тителя Николая и три золотых наперсных креста». С тех пор золотую ризу никто больше не видел.

В начале 1920-х годов исчезла из ещё действовавшего Тро­ицкого собора и сама икона Николая Ратного. Несмотря на то, что всё церковное имущество было подробно описано и находилось под контролем Главнауки и Курского губернско­го краеведческого музея, пропажа бесценной реликвии в то время не вызвала ни у кого беспокойства. Единственным че­ловеком, кто забил тревогу, был заведующий Белгородским уездным музеем краеведения Павел Иванович Барышников, сообщивший своему руководству: «В Преображенской церк­ви находится древняя икона Николая Ратного, имеющая до 400 лет, взятая самовольно из мужского монастыря для крест­ных ходов в Устинку и подлежащая согласно ст[атье] 5 де­крета 7/1, 1924 г. отобранию в музей, как значащаяся в описях».

В процитированном отрывке из большого доклада заведу­ющего музеем содержится последнее из известных на сегод­ня документальных подтверждений существования иконы до её второго обретения в 1993 году, и мы, безусловно, должны быть признательны Павлу Барышникову за то, что он, вы­полняя добросовестно свои служебные обязанности, сообщил нам о судьбе иконы Николая Ратного. Должны мы быть бла­годарны за сохранность иконы и тем неизвестным верующим, которые взяли её «самовольно» из монастыря для крестных ходов в Устинку.

После 1925 года следы иконы затерялись, никаких доку­ментов и упоминаний в публикациях советского периода об­наружить не удалось, да, видимо, их и не было. Не знали о её дальнейшей судьбе и верующие старожилы Белгорода, с которыми приходилось беседовать на эту тему.

Обнаруженный в архиве документ, свидетельствующий о том, что икона Николая Ратного не пропала в огне революций и гражданской войны, подвигнул автора этих строк предпри­нять поиски пропавшей святыни. Ведь появилась реальная надежда на то, что икона могла сохраниться до наших дней. Последним местом её пребывания, согласно докладу Павла Ба­рышникова, не доверять которому нет никаких оснований, была Преображенская церковь, ставшая после закрытия дру­гих храмов кафедральным собором.

В поиске следов пропавшей иконы пришлось обратить­ся к настоятелю Преображенского собора протоиерею Олегу Кобец. Узнав о документе, подтверждающем существование иконы в середине 1920-х годов, отец Олег проявил большую заинтересованность к архивной находке. Вспомнил случай­ный разговор со старожилами Устинки, которые сообщили ему, что крестные ходы в их село продолжались вплоть до начала Великой Отечественной войны. Трудно, правда, ска­зать, какую икону переносили из Белгорода на место бывшей Коренской Николаевской пустыни, подлинную или какую-другую с изображением святителя Николая. Но сам факт, что крестные ходы не прекратились в тяжёлые для верую­щих 1920–1930-е годы, говорит о многом. Прервалась вековая традиция несколько позже, но, к счастью, не затерялась в десятилетиях. Протоиерей Олег Кобец рассказал следующее:

«В связи с тем, что Преображенский собор „по требованию общественности“ был передан под областной краеведческий музей, кафедральным собором стала Кладбищенско-Никола­евская церковь, которой и было передано имущество Преоб­раженского собора. В 1988 году я был назначен настоятелем Николо-Иоасафовского собора — так теперь называлась клад­бищенская церковь. От одного из старых священнослужителей собора я случайно узнал, что в подсобном помещении при церкви находится старинная икона, как будто бы с изо­бражением святителя Николая.

Какое-то внутреннее чувство подсказывало, что эта икона очень древняя, и даже хотелось верить, что, может быть, это и есть чудотворная икона Николая Ратного, но описания подлинной иконы у нас не было, да и трудно было представить, чтобы она могла благополуч­но пережить революции, войны, гонения на Церковь, дру­гие беды и невзгоды и сохраниться до наших дней. В самом конце 1980-х годов небольшая группа верующих женщин (до десяти человек) приезжала из Устинки в Белгород в Николо-Иоасафовский собор. Им было откуда-то известно, что здесь хранится старинная икона святителя Николая.

Скорее всего, и эти женщины преклонного возраста не могли знать, та ли эта самая чудотворная икона, с которой их предки соверша­ли крестные ходы, или нет. Видимо, их устраивала и копия или любая другая икона с изображением Николая Угодника. Но вполне вероятно, что они искренно верили, что это и есть чудотворная икона Николая Ратного. Как бы там ни было, женщины, попросив разрешения, взяли икону и пошли с ней пешком в Устинку, а 11 мая так же пешком возвратились в Белгород и принесли её обратно в собор. С тех пор крестные ходы возобновились и стали совершаться ежегодно. А ико­ну в 1990 году, когда мы наконец-то добились возвращения Преображенского собора, я решил забрать и перенести её во вновь открытый храм. С тех пор она находится у нас в ал­таре».

На вопрос, допускает ли он, что икона, хранящаяся в Пре­ображенском соборе, — подлинная икона Николая Ратного, отец Олег ответил:

— Ещё несколько дней назад в это было бы очень трудно поверить, но обнаруженный архивный документ, в котором утверждается, что икона Николая Ратного в 1925 году на­ходилась в Преображенском храме, даёт некоторую надежду. Как известно, чудотворная икона Николая Ратного была не­больших размеров, и наша икона тоже небольшая. Это один из аргументов. Конечно, это только первые впечатления. Нужно найти подробное описание иконы Николая Ратного, сравнить её с имеющейся иконой в нашем соборе и показать специалистам, которые могли хотя бы приблизительно опре­делить её возраст. Хочется верить, что это подлинная икона Николая Ратного, но вполне вероятно, что это копия, хотя и старинная. Как бы там ни было, выяснить тайну древней святыни надо до конца. Если окажется, что это подлинная икона, это будет большое событие в истории Белгорода, тем более что в следующем году исполняется 270 лет со дня пере­несения чудотворной иконы Николая Ратного из Коренской Николаевской пустыни в Белгород.

В дореволюционных изданиях удалось разыскать несколь­ко описаний иконы Николая Ратного. Наиболее полное из них оставил неутомимый исследователь старины архиман­дрит Анатолий в своём труде «Белгород и его святыня»:

— Чудотворная икона святителя Николая, именуемая Рат­ным, обложенная ризою из чистого золота, украшенною стразами и хрусталиками. Мера сей иконы — в длину или высоту 7 1/2, а в ширину 6 1/2 вершков. Святитель Николай на сей небольшой иконе изображен во весь рост, в саккосе с подъ­ятыми руками — благословляющею десницею и осеняющею Евангелием шуйцею; внизу сей иконы, на финифтяной пла­стинке подпись гласит, что «сия риза сделана в 1795 году июля 12 дня»; — на задней же или исподней серебряной деке чеканной работы выбит словами кондак святителю Нико­лаю: «возбранный чудотворче» и проч., а внизу сего конда­ка выбиты следующие слова: «сия дека сделана коштом Пе­черского Игумена Паисия и Рыльскаго Игумена Иосифа в 1792 году, апреля 2 дня».

Внешний вид иконы, находящейся в Преображенском соборе, полностью соответствовал описанию архимандрита Анатолия. Сквозь оклад слабо просматривался лик Святого, изображённого в полный рост с поднятыми руками. Размеры тоже совпали, в переводе на современные единицы измере­ния равнялись 33×28 сантиметров. Вот только риза оказа­лась не из «чистого золота» и не была она украшена «страза­ми и хрусталиками», как сообщал историк. Да это и понятно — сохраниться святыня в то время могла только в простом окладе.

Хотя размер и изображение на иконе свидетельствовали в пользу её подлинности, однако требовались дополнитель­ные доказательства. Необходимо было как минимум освобо­дить икону от оклада и тщательно осмотреть. Эта операция была проделана 16 февраля 1994 года по благословению на­стоятеля Преображенского собора протоиерея Олега Кобец с участием священников отцов Виктора и Павла, а также белгородского краеведа А.И. Ткаченко и автора этих строк в служебном помещении Преображенского собора.

Осторожно, чтобы не повредить святыню, отец Виктор плоскогубцами вытащил более десятка ещё не успевших поржаветь гвоз­диков, которыми, видимо, не так давно был прибит оклад к иконе. Из «Краткого исторического сказания...» присутство­вавшие при осмотре иконы знали, что она обгорела ещё до середины прошлого века, но никто не мог предположить, до какой степени она пострадала. То, что предстало перед гла­зами, поразило всех и привело в волнение.

Доска иконы дей­ствительно оказалась сильно обгоревшей. Более или менее чётко проглядывался только лик святителя Николая. Всё остальное покрыто чёрным слоем гари. Было видно, что кем-то и, по всей вероятности, не так давно уже предпринима­лась попытка реставрировать лик Святого. Чем вниматель­нее вглядывались мы в икону, тем чётче вырисовывались из-под толстого слоя гари отдельные детали и проявлялось изображение Николая Ратного «с подъятыми руками — бла­гословляющею десницею и осеняющею Евангелием шуй­цею». Внизу иконы небольшая часть поверхности оказалась отколота, и на ней остались следы от маленьких гвоздиков, свидетельствующие о том, что на этом месте было что-то прибито. Несомненно, это была та самая «серебряная дека чеканной работы» со словами кондака святителю Николаю.

Многое поведала и оборотная сторона ризы. Даже невооружённым глазом было видно, что сохранившийся оклад снят с другого образа, вероятнее всего, с копии иконы Николая Ратного, и приспособлен к подлинной. Риза полностью не за­крывала нижнюю часть иконы, и, чтобы её закрыть, к окла­ду была приделана из другого металла пластина, очевидно, в более близкие к нам времена. Вывод напрашивался сам собой: когда-то на этом месте крепилась другая пластинка — та самая «финифтяная пластинка», о которой писал архи­мандрит Анатолий. Все эти факты и сама доска, на которой написан образ святителя Николая Ратного, свидетельствова­ли о седой древности реликвии. После обследования иконы у всех присутствующих укрепилась уверенность в её под­линности.

Узнали древнюю святыню и несколько местных старушек из села Устинки. По их единодушному мнению, это и была та самая чудотворная икона Николая Ратного, с которой они совершали крестные ходы из Белгорода в Устинку ещё до Великой Отечественной войны.

Когда уверенность в подлинности иконы стала почти пол­ная, отец Олег счёл необходимым показать её специалистам и произвести реставрацию. В Белгороде сделать это не пред­ставлялось возможным из-за отсутствия специалистов-ре­ставраторов высокого класса. Откладывать на потом было нежелательно — до 18 мая (дня явления иконы Николая Ратного по новому стилю) оставалось чуть больше месяца и хотелось совершить крестный ход в Устинку с подлинной обновлённой иконой.

Договориться о реставрации отцу Олегу удалось с руководством лучшей в России иконописно-рестав­рационной мастерской Троице-Сергиевой лавры. Отложив все дела, отец Олег выехал с иконой в Сергиев Посад. Бо­лее месяца работали над ней реставраторы. Когда с лице­вой стороны они сняли вековые нагар и копоть, на иконе чётко стал виден первозданный образ святителя Николая. Устранены были и все дефекты, имевшиеся на иконе. Не­профессионалу уже невозможно обнаружить даже отколотое место в нижней части иконы, на котором когда-то крепилась серебряная дека. Только с помощью специальных приборов можно определить сейчас это и другие повреждения.

Глядя на обновлённую святыню, понимаешь, что люди, давшие ей вторую жизнь, вложили в работу не только мастерство и та­лант, но и душу. Своими впечатлениями об иконе поделился главный реставратор и руководитель коллектива иконопис­но-реставрационной мастерской архидиакон Ювеналий, при­нимавший непосредственное участие в реставрации иконы Николая Ратного:

— Уже с первого взгляда видно, что эта икона представляет большую ценность, как духовную, так и историческую. Нет сомнения, что это очень древняя икона. О её возрасте гово­рят и стиль письма, и сама доска. По этим и ряду других признаков наши специалисты датируют её XVI веком, хотя вполне возможно, что она написана и раньше. На иконе свя­титель Николай изображён в полный рост с поднятыми ру­ками. Такое довольно редкое изображение святого Николая относится к Можайскому типу. Видно и то, что это необыч­ная икона.

Кроме того, что она сильно обгорела, на ней был ещё толстый затвердевший слой копоти. Это свидетельствует о том, что перед ней постоянно горели лампада и свечи. А такое отношение проявлялось только к очень почитаемым, чудотворным иконам. То, что эта икона была очень почитае­ма в прошлом, подтвердилось и процессе реставрации. Когда мы сняли толстые слои копоти и гари, то сразу обратили внимание на то, что икона уже неоднократно реставрирова­лась, причём профессионально. Сколько раз реставрировали — сказать трудно, но, по крайней мере, не менее двух. Всё это также говорит о том, что в тех местах, где она находилась, люди ею очень дорожили. Работая над иконой, мы по воз­можности старались убрать поздние наслоения и вернуть ей первоначальный вид. Думаю, что с этой задачей коллектив нашей мастерской справился.

Сегодня икона Николая Ратного находится в Преображен­ском соборе, и как и прежде идут к ней люди помолиться и приложиться к дорогой святыне с верой и надеждой.