Белгородская старина. Небесный покровитель Святого Белогорья

Самые яркие страницы Белгорода, Белгородской губернии и Белгородско-Обоянской епархии связаны с именем и деятельностью епископа Иоасафа (Горленко). Он родился 8 (21) сентября 1705 года в украинском городе Прилуки. Родители его были люди известные и благочестивые. Отец — Андрей Дмитриевич Горленко был женат на дочери знаменитого гетмана Даниила Павловича Апостола — Марии и занимал должность бунчукового товарища при гетмане.

Своего сына-первенца отец и мать нарекли Иоакимом. Родители хотели видеть старшего сына наследником их имения и продолжателем воинских традиций рода Горленко, но Иоаким с детства проявлял интерес только к служению Богу. Отец уступил желанию семилетнего сына, решившего поступить в школу Киевского Братского монастыря. Иоаким учился с увлечением и прилежанием и уже в 16 лет стал помышлять о монашеской жизни.

После пребывания в школе он продолжил обучение в Киевской духовной академии, а затем втайне от родителей оставил учёбу, уединился в Киево-Межигорский Спасо-Преображенский монастырь и принял монашеский постриг с именем Иларион. Через два года монаха Илариона перевели в воспитавшую его Братскую академию учителем. Здесь он был пострижен в мантию и назван Иоасафом.

Кроме преподавания в академии Иоасаф, возведённый в сан иеродиакона, был членом Киевской духовной академии. В этот период жизни он начал трудиться на ниве пастырского служения — сначала в Киевском братском, а затем в Киево-Софийском кафедральном монастырях. В июне 1737 года иеромонаха Иоасафа назначили настоятелем Мгарского Спасо-Преображенского монастыря в городе Лубны Полтавской губернии, который находился в то время в запущенном состоянии. За короткое время он преобразил древнюю обитель.

В 1745 году в жизни Иоасафа произошла ещё одна перемена. Он был возведён в сан архимандрита и назначен наместником Троице-Сергиевой лавры. Вершиной подвижнической деятельности Иоасафа Горленко, принёсшей ему всероссийскую известность и увековечившей его имя в памяти потомков, стала служба на поприще епископа Белгородского и Обоянского, которая началась в 1748 году и окончилась только со смертью Святителя.

1 июня 1748 года в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга архимандрит Иоасаф в присутствии императрицы Елизаветы Петровны был рукоположен в епископа Белгородского и Обоянского на место умершего митрополита Антония (Черновского). С особой силой раскрылись таланты и дарования Иоасафа Горленко как просветителя, наставника и проповедника народного, когда он возглавил Белгородско-Обоянскую епархию. Большое внимание уделял епископ Иоасаф имевшимся здесь очагам просвещения и особенно Харьковскому коллегиуму. Часто бывая в Харькове, владыка выступал перед слушателями с беседами и поучениями. Регулярно он посещал так называемые славяно-латинские школы в Белгороде, Курске, Старом Осколе и других городах.

Главным средством повышения нравственности и культурного уровня преосвящённый Иоасаф видел, прежде всего, в подготовке церковнослужителей. Сами храмы, по мнению епископа Иоасафа, должны были быть очагами религиозного просвещения и воспитания у прихожан христианской нравственности. Несмотря на слабое здоровье и частые недомогания, епископ Иоасаф постоянно объезжал епархию и общался с населением. Его можно было видеть в городах и сёлах, глухих деревнях и хуторах. И везде он проповедовал, призывал людей строго соблюдать нравственность и обычаи старины, догматы нравственно-христианской веры, апостольские правила. При поездках по епархии епископ Иоасаф предпочитал останавливаться не в роскошных хоромах вельмож, а в бедных крестьянских хатах или жилищах приходских священников.

Любовь к ближнему, милосердие, сострадание — эти качества отмечали у святителя Иоасафа все его биографы. О них повествуют и дошедшие до нас народные предания. Однако только ими не исчерпывается характеристика этого выдающегося церковного деятеля. Безграничная доброта и человечность органически сочетались в нём с требовательностью, основанной на справедливости. Беспощадно требовательный к самому себе, епископ Иоасаф имел полное право требовать и от других строгой дисциплины, безусловного соблюдения христианских заповедей и православных канонов. Этого он требовал, прежде всего, от священнослужителей, духовных пастырей народа. И сурово пресекал нерадивое, небрежное отношение духовенства к своим обязанностям.

Зато какой трогательной и душевной была забота преосвященного Иоасафа о людях простых, особенно бедных и сирых, больных и немощных. Все доходы с вотчин архиерейского дома епископ Иоасаф употреблял на помощь неимущим. Причём помогал не демонстративно, не на показ, а по возможности незаметно, тайно. Перед большими праздниками он посылал слугу (келейника) в жилища многодетных семей и сирот. Слуге давался наказ: положить незаметно подарок на порог или под окно, стуком в стену дать сигнал хозяевам и удалиться, чтобы никто не видел принесшего подаяние. Через своих помощников он узнавал, кто в чём нуждается: кому нужны дрова натопить зимой избу, у кого нет пищи, одежды. Для таких людей шились полушубки, зипуны, рубашки. Предание свидетельствует, что владыка и сам не гнушался разносить по домам бедствующих вязанки дров, пищу, одежду, деньги.

Народное предание сохранило такой случай. Перед праздником Рождества Христова доверенный келейник святителя Иоасафа, который обычно по его заданию разносил подарки бедноте, неожиданно заболел. Как быть? Поручить раздачу подарков другому человеку? Значит, открыть тайну новому лицу, и тогда тайное может стать явным. А это было бы нежелательным. Но и оставлять бедные семьи белгородцев без рождественских подарков тоже нельзя. И тогда Святитель взял этот нелёгкий труд на себя, поскольку и прежде не раз его проделывал. Он переоделся в простонародную сермягу и под покровом ночи с тяжёлым мешком на плечах направился в город. К счастью, его ухода из архиерейского дома никто не заметил, так как привратник отлучился со своего поста. Благополучно разложив подарки у порогов бедных жилищ, святитель Иоасаф в темноте возвращался в свои покои. Но привратник к тому времени успел вернуться на свой пост. Заметив, что к воротам подходит какой-то человек, сторож окликнул его. Святитель не решился назвать себя и хотел молча войти в покои. Однако сторож воспротивился, полагая, что в дом хочет пробраться недобрый человек. Схватив «незнакомца» в охапку, привратник нанёс ему несколько ударов. Побитый, но неузнанный Святитель все же добрался до своих покоев, а когда дело прояснилось и привратник должен был понести наказание, владыка позвал его к себе, милостиво простил и даже наградил за верную службу.

Прощание святителя Иоасафа с белгородской паствой в Свято-Троицком кафедральном соборе

К сожалению, природа наделила этого удивительно цельного и самобытного человека слабым здоровьем. Он часто болел и недомогал. После очередной болезни Святитель почувствовал приближение смерти. У него созрела мысль побывать в последний раз на родине, проститься с родителями и близкими ему людьми. Испросив разрешение Святейшего Синода, он собрался в длительное путешествие на Украину, где родился, провёл детство, и где прошли его молодые годы.

29 мая 1754 года, уезжая из Белгорода и зная, что обратно живым он уже не вернётся, владыка совершил последнюю литургию в кафедральном соборе, произнёс поучение к пастве, слёзно просил у всех прощения и сам всех простил и благословил. После этого он отправился в дорогу. На Харьковской горе епископ Иоасаф приказал остановить лошадей, вышел из экипажа и повернулся лицом к городу. Перед ним лежали городские улицы, возвышались купола церквей, кафедральный Троицкий собор, под которым он повелел устроить себе склеп. У подножия горы собралась большая толпа белгородцев во главе с духовенством. В последний раз окинул преосвященный Иоасаф взглядом город и провожавший его со слезами народ.

Обращаясь к белгородцам, растроганный владыка сказал, что живым они его уже не увидят. Попрощался со всеми, ещё раз благословил ставший ему дорогим Белгород. Погостив в Прилуках у родителей, епископ Иоасаф побывал в Лубнах, где был прежде игуменом и настоятелем Мгарского монастыря. Здесь его со слезами радости встречала вся монастырская братия и жители города. Закончив длительное летнее путешествие, епископ Иоасаф возвращался ранней осенью в свою епархию. В середине сентября он прибыл в слободу Грайворон, где находился архиерейский дом владыки. В нём он остановился на отдых, чтобы затем следовать дальше в Белгород. Однако в Грайвороне Святитель сильно заболел и уже не мог продолжить путь. Сюда к нему съехались родственники из Прилук: мать Мария Даниловна, брат Андрей Андреевич, сестра Параскева Андреевна. После почти двухмесячной болезни святитель Иоасаф скончался в Грайвороне 10 декабря 1754 года в пятом часу пополудни, прожив на этом свете чуть больше 49 лет.

15 декабря гроб с телом преосвященного Иоасафа перевезли из Грайворона в Белгород. Белгородское духовенство и жители города вышли на окраину встречать печальную процессию. Народ со слезами и скорбью провожал бездыханное тело своего архипастыря до Троицкого собора. Похоронили епископа Иоасафа в специально оборудованном склепе под собором. Он и стал местом паломничества верующих на протяжении более полутора веков.

Приведём некоторые воспоминания тех, кто посещал место упокоения святителя Иоасафа до его канонизации.

Из путешественных записок В.Ф. Зуева, 1781 год

— Прежде, нежели оставлю я Белгород, упомяну ещё об одной достопамятности, имеющейся в сём городе, которая тем примечательнее, что у многих жителей ещё в свежей памяти. Лет за 30 был здесь архиепископ по прозванию Горлянка, известный в Троицко-Сергиевом и Александро-Невском монастыре, где он был архимандритом и ректором, который в бытность свою в Белгороде заложил и великолепный собор, под которым приготовил как для себя, так и для других своих наследователей, если скончаются, погреб. Трое их, как сказывают, погребены в оном, и он один, уже 28 лет, как лежит нетленен. И справедливо, всё тело, так как и платье, и гроб, в которых он был положен, нимало не повредились, выключая, что уже не так новы, как были. Лицо немного почернело и видно от сырости заплесневело, руки заскорбели, у ног (на коих сперва были чулки шерстяные, те истлели, ныне шёлковые) следы засохли, а в икрах ещё мягковаты.

Таковая через столь долгое время нетленность произвела в народе особливое почитание, которое простёрлось даже до того, что начали служить уже и молебны; однако разумный нынешний преосвященный Аггей ограничил народное усердие, приказав петь одни только панихиды. Мне случилось быть у гроба с одним также проезжим, который в малолетстве у него воспитывался; он узнал его совершенно и рассказывал мне много смешного, как он с ним по ребячеству поступал в учение и прочее

Из дорожных очерков-писем Д.Н. Бантыш-Каменского, 1808 год

— Здешний собор весьма обширен; иконостас оного сделан с великим вкусом, особливо алтарь, окружённый большими позлащёнными столбами, над которыми возвышается также большой позлащённый купол, представляющий издали от южных дверей наивеликолепнейший вид. В соборе почивают под спудом мощи преосвященного Иоасафа, епископа Белгородского, мужа, отличившегося в добродетельной жизни, над коим поются панихиды от приходящих ко гробу его почитателей.

Из воспоминаний И.М. Долгорукова, 1810 год

— Между пастырями здешнего края был некто благородного происхождения, по имени Иоасаф Горленко. Он построил при соборе придел во имя Страшного Суда. Мистическая церковь! Все в иконостасе образа представляют что-нибудь взятое из Апокалипсиса. По его соизволению под храмом сим, в нарочно сделанной палатке, почивают его мощи в открытом гробе: они публично не прославлены, но тайным вдохновением он почитаем многими за святого. Я видел его останки: они удивительно сбереглись от тли и всякой порчи; руки его суть как руки натуральные человека недавно умершего; но он несколько десятков лет тут спит. Проезжие барыни слушали по нем при нас панихиду.

Ещё при жизни святителя Иоасафа белгородцы почитали его как святого. Во многих домах в красном углу вместе с иконами висели изображения Святителя, и люди молились у них. Нетленность останков почившего архиерея ещё более усилила веру людей в его святость. Это явление стало привлекать к гробу Святителя людей не только из Белгорода и уезда, но и со всей губернии. Многие больные и увечные получили у гроба Святителя исцеление. Молва о чудодейственной силе нетленных мощей епископа Белгородского Иоасафа передавалась из уст в уста, доходила до самых отдалённых уголков России. С каждым годом всё больше паломников шло в Белгород к гробу Святителя. С разных концов страны устремлялись сюда больные, увечные, прокажённые в надежде получить исцеление. Народные предания о чудотворениях святителя Иоасафа, передававшиеся сперва изустно, затем стали записываться, размножаться в рукописях и печатных изданиях. Только его биографом князем Н.Д. Жеваховым были описаны 227 случаев чудесной помощи, дарованной больным людям, которые приходили с молитвой к гробнице святителя Иоасафа. Всего же таких свидетельств до канонизации Святителя насчитывалось более четырёхсот, и они продолжали множиться. Вот только несколько из таких свидетельств, записанных специальной комиссией.

Свидетельство надворного советника, начальника белгородской тюрьмы Александра Ивановича Колмакова, 1866 год

— С пяти лет моей жизни я начал страдать падучей болезнью (эпилепсия), болезнь эта с годами стала усиливаться, и к восьми годам моей жизни припадки стали почти ежедневные, а иногда и по несколько раз в день. Приглашались врачи, но облегчения от их лечения не было. Родная моя тётка, она же моя крёстная мать, дворянка Елизавета Яковлевна Малинина, возила меня на поклонение святым мощам в Воронеж и Задонск, но я не получил просимого облегчения.

Достоверно не могу сказать, чрез сколько времени после этого родная моя мать, жена поручика Евдокия Яковлевна Колмакова, видит сон: приходит к ней монах высокого роста, блондин, с небольшой бородой и спрашивает: «Чего ты плачешь?», на что она ответила: «Как же мне не плакать, когда у меня один сын, и тот болен ужасной болезнью»; на это монах сказал: «Приезжай ко мне, я помогу твоему сыну». Об этом они поговорили, и только когда сон этот повторился, родная мать моя передала о нём нашему приходскому священнику села Бондаревки Суджанского уезда о. Иоанну Алексееву, который, выслушавши сон, показал ей портрет святого Иоасафа Белгородского, и мать моя признала, что являвшийся ей во сне монах совершенно такого же вида, как на портрете.

После этого крёстная моя мать, Малинина, поехала со мной в Белгород, где, подходя к пещере Угодника, в ограде перед окном пещеры, сделался со мной припадок, и этот припадок был последний в моей жизни. С тех пор прошло 40 лет, и болезнь моя не возвращалась; даже более, впоследствии я лечился от других болезней, и, когда говорил докторам, что я маленьким страдал падучей болезнью, то они недоверчиво относились к этому, потому что не находили на это указаний в моём организме.

Свидетельства жены священника с. Нижней Ольшанки Анны Соловьевой, 1877, 1897 годы

— Первое чудотворное исцеление я получила ещё в детстве, во время своего учения в Обоянской женской прогимназии, в 1877 году. Я болела лихорадкой два месяца, и никакие медицинские и простые средства ничего мне не помогали, и так она меня измучила, что я не в состоянии была ходить. В это время мать моя задумала ехать в Белгород по делу и помолиться святителю Иоасафу; я прошу её и меня взять с собою, а она отвечает: «Как же тебя взять, детка, когда ты ходить не можешь, молись святител Иоасафу, если тебе будет лучше, завтра я тебя возьму». Я молилась вечером святителю Иоасафу и наутро встала совершенно здоровая. Поехала с матерью в Белгород, была у святителя Иоасафа и с тех пор не болела лихорадкой.

Второе исцеление я получила уже замужем в 1897 году. Заболел у меня мальчик полуторагодний дизентерией и болел девять месяцев; что я с ним ни делала и как ни лечила, никакое медицинское средство ему не помогало, а всё ему было хуже и хуже. Наконец, когда уже не было никакой надежды на его выздоровление, я повела его в Белгород к святителю Иоасафу, и вот как только я выехала из дому, ему стало лучше, а когда побыла у святителя Иоасафа и приложила ребёнка к его мощам, он совершенно выздоровел и больше не болел.

Свидетельство мещанки г. Белгорода А.Н. Фоменковой, 1880 год

— Ксения Фоменкова (дочь А.Н. Фоменковой. — А.К.) родилась здоровою и до 12 лет была совершенно нормальною и бойкою девочкою. С целью приучиться к труду, она посещала шерстомойное заведение. Тут она однажды упала в воду, отчего сильно испугалась, да ещё её за неосторожность старшие сильно побили. И с тех пор девочка стала болеть и хиреть, а затем у неё парализовалась вся левая часть организма: одеревенели левая рука, левая нога; голова поникла на левую сторону, рот перекосило влево.

Девочка не могла ходить, вскоре она потеряла возможность говорить, изо рта стала течь слюна; потемнился рассудок. С таким несчастным ребёнком мать не знала, что и делать. Прошло более года. Врачи находили её здоровье безнадёжным. Тогда мать решила обратиться за Божественною помощью. В августе 1880 года, когда девочке было более 13 лет, мать вместе с соседкою своею привела под руки больную Ксению к могиле Иоасафа. Совершили панихиду, после панихиды больную положили на гроб Святителя, и больная почувствовала тут же облегчение; она сама могла стать на ноги, сама пошла домой, пробудилось и прояснилось сознание. Чрез неделю снова привела больную ко гробу Святителя, совершили панихиду и после панихиды снова положили больную на гроб Святителя, и с этого дня больная стала видимо и быстро поправляться: сама свободно стала ходить, владеть руками и стала говорить. Третий раз ко гробу Святителя она уже пошла самостоятельно и возвратилась домой совершенно здоровою. В июле месяце 1896 года выздоровевшая чудесно Ксения вышла замуж.

Чудесное исцеление девочки по молитвенному предстательству святителя Иоасафа

Свидетельство дворянина г. Белгорода, коллежского советника Николая Ивановича Дмитриева, 1883 год

— Лет 15–16 тому назад (в декабре месяце 1883 года) четырёхлетняя дочь моя Ольга, ребёнок крайне хилый и изнуренный ужасной золотухой, заболела краснухой (скарлатина), которая не замедлила осложниться болезнью почек. Болезнь ребенка немедленно приняла серьёзный оборот, и врач, лечащий её, собрал консилиум, но все видимые для меня старания врачей помочь ребёнку не принесли желательных результатов, а болезнь своё дело делала и с каждым днём уносила мои надежды на выздоровление ребёнка.

Но вот наступает роковой день для ребёнка, на который, между прочим, был назначен новый консилиум врачей. С раннего утра этого дня у больного ребёнка замечалось сильное ухудшение здоровья; тяжёлое дыхание и стоны его наполняли мою квартиру. Я и жена моя потеряли всякую надежду на выздоровление ребенка и ввиду уже наступившей предсмертной агонии просили Бога о даровании ему скорейшей смерти для прекращения ужасных страданий. С такими мыслями и желаниями мы отправились от ребёнка в пещеру святителя Иоасафа, где во время панихиды я воссылал моления о скорейшей смерти моего ребёнка и избавлении его от мучений. От Святителя я вышел с облегчённым сердцем и без той томительной тоски, которая до моления овладела всем моим существом. Пришедши домой, я нашел ребёнка своего ещё в худшем положении, и жена моя уже писала письмо к родителям своим, просила их приехать, но когда жена уже кончала письмо (не более как через час после возвращения из церкви), я вошёл к больному ребенку посмотреть, не умер ли он, — и тут же мне пришлось увидеть, что молитва праведника спасла болящего ребёнка. И действительно, ребёнок, только что бывший в объятиях смерти, на моих глазах поднялся и сел на постели и попросил свои любимые игрушки, и с этого момента началось не поправление состояния здоровья ребёнка, а полное его выздоровление.

Явившимся на консилиум врачам пришлось лишь установить факт наступившего выздоровления ребёнка, объяснив таковое переломом болезни. Будучи знаком с естественными науками и отчасти с медициной, я в выздоровлении постепенном от скарлатины не увидел бы ничего противоестественного и ничего чудесного; но выздоровление ребёнка моего от скарлатины, у которого грань между предсмертной агонией и полным выздоровлением была чересчур резкой и наглядной, и после молитв у гроба святителя Иоасафа, не может быть объяснено наукою, а лишь может быть отнесено к влиянию чудодейственной мощи Святителя..

Свидетельство жительницы Белгорода, жены обер-кондуктора Южной железной дороги А.П. Топоровой, 1901 год

— В 1901 году в нашей семье совершилось дивное событие. Наш сын Григорий, будучи уже семилетним мальчиком, ничего не говорил от самого рождения, хотя слышал. Жили в это время мы в Обояни, где мой муж служил на железной дороге. Во сне явился мне неизвестный мужчина и посоветовал поехать с сыном Григорием в Белгород и помолиться святителю Иоасафу. Я рассказала о виденном во сне мужу. Скоро после этого мужа моего перевели на службу в Белгород. По приезде в Белгород мы с сыном Григорием первым долгом пошли в пещеру святителя Иоасафа помолиться. Здесь мы отслужили панихиду и прикладывались вместе с сыном к мощам Святителя. По возвращении из пещеры домой мальчик тотчас же начал произносить слова «папа» и «мама», а по истечении трёх дней язык его совершенно разрешился, и он начал совершенно чисто говорить. Теперь ему 15 лет, учится в Белгородском уездном городском училище и говорит очень хорошо.

Свидетельство мещанина Белгорода З.И. Кривцова, 1909 год

— Племянник моей жены, четырёхлетний младенец Гавриил Выглазов, страдал младенческой в течение двух месяцев. Припадки были весьма часты. Дело дошло до того, что ребёнок лишился языка и оглох. Маслом из неугасимой лампады пред иконой у гроба святителя Иоасафа моя жена помазала лоб ребёнка, то было в 12 часов ночи под 3 февраля 1909 года. Ребёнок, безнадёжно больной, не получивший облегчения и у фельдшера, утром 3 февраля начал говорить и принимать пищу; слух к нему возвратился. Мы — я и жена моя твёрдо веруем, что только благодаря помощи святителя Иоасафа младенец Гавриил получил выздоровление.

На протяжении XIX века знатные белгородцы и духовенство неоднократно обращались в Святейший Синод с ходатайством о канонизации епископа Иоасафа, однако из-за бюрократических проволочек дело постоянно затягивалось. В декабре 1815 года граждане Белгорода обратились к архиепископу Феоктисту (Мочульскому) и Курскому губернатору А. Нелидову с прошением возбудить ходатайство в столице об открытии мощей святителя Иоасафа и о дозволении петь ему в церквах молебны, а также внести его имя в церковные книги и календари, назначить в его честь особый ежегодный праздник. Свою просьбу белгородцы обосновывали благочестивой жизнью Святителя, нетленностью его мощей, покоящихся в склепе Белгородского кафедрального собора, множеством случаев исцеления болезней по молитвам у его гроба, а также все усиливающимся потоком к нему богомольцев не только из ближних, но и отдаленных мест.

В октябре 1817 года Белгород посетил император Александр I. Его свита побывала в Троицком соборе и осматривала мощи епископа Иоасафа, о чём и доложила императору. Ободрённый этим, архиепископ Феоктист вступил в переписку с обер-прокурором Святейшего Синода князем А.Н. Голицыным и Петербургским митрополитом Амвросием. В ответ князь Голицын предписал архиепископу Феоктисту предоставить в Синод сведения об епископе Иоасафе с указанием случаев исцелений у его мощей.

Такие сведения были представлены. Однако высшая церковная власть нашла их недостаточными для канонизации епископа Иоасафа по двум причинам. Во-первых, присланные из Белгорода записи о чудесных исцелениях при гробе преосвященного Иоасафа «суть партикулярные», никем официально не засвидетельствованные и поэтому лишены необходимой достоверности. Во-вторых, говорилось в заключении Святейшего Синода, гроб с мощами епископа Иоасафа с давнего времени открыт самовольно, без должного освидетельствования и разрешения правительства.

В 1874 году архиепископ Варлаам (Успенский), находившийся на покое в Свято-Троицком монастыре, направил в Святейший Синод рапорт и необходимые материалы для решения вопроса о причислении святителя Иоасафа к лику святых. Однако ходатайство престарелого архиерея постигла та же участь, что и его предшественников. Синод оставил ходатайство владыки Варлаама без удовлетворения, как «не заключающее в себе никаких новых обстоятельств».

Только в декабре 1910 года вопрос решился положительно. Император Николай II на докладе Синода наложил резолюцию и предложил назначить открытие мощей на начало сентября 1911 года. В сентябрьские дни 1911 года в Белгороде наблюдалось необыкновенное скопление народа. По случаю предстоящей церемонии и огромного притока богомольцев в городе открыли десятки лавок, ларьков, в которых продавали изображения святителя Иоасафа, разноцветные писанки, открытки, крестики, свечи, ладан. Все гостиные номера и постоялые дворы, сотни частных домов белгородцев были переполнены приезжими.

Уже 30 августа начались торжественные богослужения в честь церковного прославления святителя Иоасафа Белгородского. В Знаменской церкви Свято-Троицкого мужского монастыря епископом Рыльским Никодимом была совершена поздняя литургия, а после неё молебен, в котором принял участие архиепископ Курский и Обоянский Питирим (Окнов), белгородское духовенство, а также духовенство, прибывшее из разных мест ко дню открытия нетленных мощей. Народ двойным кольцом окружил Троицкий храм, ожидая очереди впуска в пещерку для поклонения святителю Иоасафу.

1 сентября в течение всего дня в Белгород продолжали прибывать паломники из ближних и дальних губерний. Люди двигались поодиночке, группами и большими крёстными ходами, приближаясь к городу с харьковского, курского, корочанского и грайворонского направлений. Начались двухдневные заупокойные богослужения. Первое заупокойное всенощное бдение в 6 часов вечера совершил в Знаменской монастырской церкви епископ Рыльский Никодим. Затем, в полночь, архиепископ Курский и Обоянский Питирим под открытым небом совершил панихиду. Тысячи людей с горящими в руках свечами в темноте возносили молитвы новоявленному угоднику Божию святителю Иоасафу.

На следующий день в 9 часов утра литургию снова совершал епископ Никодим в сослужении около 20 священнослужителей. Во время литургии прибыли в Белгород и сразу же с вокзала проследовали в Свято-Троицкий монастырь великий князь Константин Константинович и великая княгиня Елизавета Фёдоровна. После окончания литургии они спустились в пещерку, где молились у мощей святителя Иоасафа. Вечером епископ Белгородский Иоанникий опять совершил всенощное бдение, во время которого произнёс сказание о жизни и чудесах Святителя. Стечение народа приняло такие размеры, что уже не только монастырский храм, но и весь монастырь не мог вместить всех молящихся.

В субботу приток паломников в Белгород продолжался. Кроме огромного числа людей из окрестных городов и сёл прибыли почитатели святителя Иоасафа из Архангельска и Бессарабии, с Волги и Причерноморья. Из Сербии прибыли 86 паломников во главе со священником И. Шариным, добрались до Белгорода иноки из Старого Афона, был даже представитель с Камчатки. Из разных городов России в Белгород приехали около 200 хоругвеносцев — посланцы Москвы, Ярославля, Вологды, Рязани, Ельца, Коврова, Ростова, Иваново-Вознесенска, Тулы и других городов. Всего на торжества в Белгород прибыло около 200 тысяч паломников. Большая их часть разместилась на северной окраине города, где для них было разбито более 2 тысяч палаток на 20–30 человек и несколько деревянных бараков. На торжества открытия нетленных мощей святителя Иоасафа прибыли члены Государственной думы: председатель фракции правых сил профессор А.С. Вязигин, от Курской губернии — Н.Е. Марков 2-й, Г.А. Щечков, М.А. Сушков, князь И.В. Барятинский, Н.И. Шетохин, священник В. Рождественский.

К 7 часам утра Соборная площадь, по воспоминаниям очевидцев, представляла собой безграничное море богомольцев. В собор никого не впускали, вход был разрешён только по специальным билетам. Войска и полиция с трудом сдерживали людей, не вместившихся в храм. В 8 часов утра совершилась последняя заупокойная литургия по епископу Иоасафу. К этому времени уже прибыли в Белгород назначенные Святейшим Синодом для участия в торжествах высшие иерархи Русской Православной Церкви: митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский), архиепископ Харьковский и Ахтырский Арсений (Брянцев), архиепископ Полтавский и Переяславский Назарий (Кириллов).

По своему личному желанию здесь же находились епископы Орловский и Севский Григорий (Вахнин), Рижский и Митавский Иоанн (Смирнов) и другие. По окончании литургии все архиереи во главе с митрополитом Владимиром вышли на средину храма для совершения последней панихиды по святителю Иоасафу. В конце панихиды архиереи со старшим духовенством, а также великим князем Константином Константиновичем и великой княгинею Елизаветой Федоровной спустились в пещерку и переложили нетленные мощи в новый кипарисовый гроб.

В 6 часов вечера торжественный благовест с монастырской колокольни возвестил людям о наступлении момента церковного прославления святителя Иоасафа. Начинается первая церковная служба по причисленному к лику святых епископу Иоасафу. Митрополит Владимир и сопровождающие его архиереи снова спустились в пещерку, подняли гроб и вынесли его наверх в храм. Мощи с крестным ходом обносятся вокруг собора. За гробом идут митрополит Владимир, архиепископы, епископы и августейшие гости, затем его снова занесли в храм и поставили посредине на особом возвышении. По окончании всенощного бдения богомольцы всю ночь прикладывались к мощам.

4 сентября был воскресный день. В 9 часов утра начался благовест к поздней литургии, которую совершил в Троицком храме митрополит Московский Владимир с тремя архиепископами, шестью епископами и многим духовенством. При церковном пении священнослужители подняли гроб с мощами, вынесли его через царские ворота и поставили на горнем месте. За литургией митрополит Владимир произнес слово о значении происходящего торжества и, обращаясь к святым мощам, молил Святителя о предстательстве перед Богом за православный русский народ. После окончания литургии священнослужители снова поставили гроб на середину храма, а потом на специальных носилках вынесли из собора и крёстным ходом обнесли вокруг всего монастыря. За гробом следовало духовенство, за ним — великий князь Константин Константинович и великая княгиня Елизавета Федоровна, высокопоставленные лица и представители местной администрации во главе с губернатором М.Э. Гильхеном. Народ живой стеной стоял на тротуарах улицы, по которой двигался крестный ход.

В третьем часу дня процессия возвратилась в собор, и гроб с мощами был установлен в новую серебряную раку. Митрополит прочёл перед мощами молитву святителю Иоасафу. Все опустились на колени. По окончании молебна духовенство и представители власти прикладывались к мощам, а потом непрекращающимся потоком к гробу пошли тысячи богомольцев. Со всех церквей города доносился колокольный звон, завершивший трогательную картину великого церковного торжества.

Спустя три с половиной месяца после прославления святителя Иоасафа император Николай II, возвращаясь из Ливадии в Петербург, посетил с семьёй Белгород, о чём оставил запись в своём дневнике, который вёл изо дня в день в течение 36 лет: «В 2 1/4 остановились в Белгороде, где были сердечно встречены на станции депутациями, а на улице войсками и народом. Со всеми детьми проехали в Свято-Троицкий монас[тырь], где помолились у раки святителя Иоасафа, прославленного 4-го сентября. В 4 часа продолжили путь».

«Курские епархиальные ведомости» поместили об этом событии обширный отчёт под названием «Высочайшее поклонение Их Императорских Величеств с августейшими их детьми святителю и чудотворцу Иоасафу», автором которого был епископ Рыльский Никодим:

«Великие священные торжества прославления святителя и чудотворца Иоасафа завершились ныне, к общей радости и утешению всех верных сынов России православной, поклонением новоявленному угоднику Христову Их Императорских Величеств, Государя Императора Николая Александровича и Государыни Императрицы Александры Фёдоровны с Его Императорским Высочеством, Государем наследником, цесаревичем Алексеем Николаевичем и Их Императорскими Высочествами, государынями великими княжнами: Ольгой Николаевной, Татьяной Николаевной, Марией Николаевной и Анастасией Николаевной…

По прибытии императорского поезда Их Величества с августейшими детьми прошли в вокзал первого класса, где Их Величествам представлялись собравшиеся там депутации… При приёме депутаций дворян, «Союза русского народа», земства и др. Их Величества в двух открытых экипажах отправились в монастырь…

На всех колокольнях был праздничный трезвон; тысячепудовый монастырский колокол величественно, покрывая все другие колокола, лил море звуков…Как только остановились экипажи, и Их Величества изволили выйти, звон на монастырской колокольне прекратился…После приветствия Их Величества и Их Высочества приложились к святому кресту и приняли окропление святой водой, а затем все прошли к раке святителя и чудотворца Иоасафа, где среди множества теплившихся лампад находилась и лампада — дар Её Величества от всей царской семьи. Их Величества и Их Высочества, приложившись к святым мощам, изволили встать недалеко от головной части сени… Их Величества и Их Высочества молились коленопреклоненно, во время молебна и после него снова приложились к святым мощам».

Затем все члены царской семьи спустились в пещерку, где прежде находилась рака с мощами епископа Иоасафа, осмотрели гроб, в котором лежало его тело до прославления, и здесь, в пещерке, коленопреклоненно молились перед Владимирской иконой Богоматери, которая стояла в пещерке со времени погребения в ней святителя Иоасафа. Поднявшись из пещерки в храм, Николай II с семьёй подошел к шкафу с облачениями Святителя и внимательно, с почтением осмотрел их. На прощание белгородское духовенство преподнесло каждому из членов царской семьи по иконе с изображением святителя Иоасафа и только что изданные книги о его жизни и подвигах.

Как писал в отчёте епископ Никодим: «Этим высочайшим посещением Их Величеств и поклонением святым мощам святителя Иоасафа как бы закончились великие дни белгородских торжеств». В 1915 году на Харьковской горе, где епископ Иоасаф навсегда прощался с белгородцами, уезжая на родину в Прилуки, был воздвигнут памятник. Он представлял из себя установленный на кирпичном постаменте массивный деревянный крест. На его лицевой стороне было изображено Распятие Христа, а на другой лики святых: почитаемого белгородцами Николая Ратного, Константинопольского Патриарха Афанасия, мощи которого покоились в Лубенском Мгарском монастыре, и самого Иоасафа Белгородского. Поясное изображение Святителя было исполнено также на обращённой к городу стороне постамента под крестом.

Недолго простоял памятник в честь святителя Иоасафа. После Октябрьского переворота он был уничтожен. 1 декабря 1920 года произошло надругательство и над мощами Святителя. Согласно постановлению 5-го Белгородского уездного съезда Советов рака с мощами была вскрыта. Как всё это происходило, засвидетельствовано в «Акте вскрытия мощей Иоасафа Белгородского»:

«Процесс вскрытия. В 12 часов 15 минут дня священнослужители вынесли на середину церкви два стола, один — покрытый парчой с бархатной подушкой. Прибыла комиссия, но стоявший караул из курсантов без разводящего отказался пропустить комиссию к раке (гробу). По прибытии разводящего караул был снят... В 12 часов 39 минут открывают раку сами священнослужители, снимают покрывала, вынимают из большого гроба маленький гроб и несут вместе с мощами на середину церкви, на стол. По снятии покрывала обнаруживается фигура в саккосе, в омофоре и митре с панагией и крестом. Лицо закрыто шёлковой материей с изображением шестиконечного креста. Труп лежит на спине со сложенными на животе руками. Кисти рук в рукавичках белых (верхние) и малиновых (нижние). При снятии рукавичек обнаруживаются кисти рук, на коих правая высохшая — жёлто-коричневого цвета, левая — грязно-жёлтого цвета. Обе кисти с ярко выраженными сухожилиями на их тыловой поверхности. При попытке их развести — руки остаются окаменевшими. Ногти на пальцах сохранили форму, но цвет их такой же, как и сама кисть. Отвести руки от туловища не удаётся, так как они находятся в состоянии сильного высыхания.

Снимаются два покрывала с лица. Обнаруживается череп и лицо темно-коричневого цвета с резко высохшими кожными покровами. Всё лицо изрыто, особенно на подбородке, маленькими углублениями, напоминающими червоточины. Вместо глаз — два небольших углубления с остатками в верхней части век, ресниц и бровей нет. Подбородок покрыт сильно высохшей кожей, сложившейся в одну большую складку, идущую по краю обеих нижних челюстей. При давлении пальцем эта складка поддаётся. Рот закрыт, а губы совершенно источены и потеряли свою форму. В зияющих отверстиях рта виднеются плотно стиснутые зубы. На носу мягкие части затвердели и сильно сократились. Ноздрей не видно — остались только следы их. Левая ушная раковина высохла, от правой остались только следы в виде неправильной формы кожной складки. Череп покрыт короткими седыми волосами, весьма редкими и легко выдёргивающимися. На затылочной части черепа волосы почти отсутствуют. Голова совершенно неподвижная и слегка приподнята — к подушке не прикасается. При постукивании по черепу получается звук пустоты.

Извлечение мощей из гроба. Затем скелет был вынут из гроба и положен на стол, покрытый парчой. При помощи ножниц снимается облачение, омофор, в которых обнаруживается маленький образок с изображением Иоасафа и Владимирской Божией Матери, бумажки, мелкие деньги, николаевские марки, донские и керенские кредитки.На левой стороне груди была положена «воздушка» синего цвета, квадратной формы. При снятии епитрахили слышится сильный неприятный, затхлый запах, что служители церкви старались опровергнуть. По снятии облачения труп оказывается в длинной белой рубахе, причём на внутренней поверхности левого рукава рубахи, а также на спине оказывается сор в виде пыли и отдельных разной величины кусочков, напоминающих грязь.В области правого локтя — прилипшие к высохшим кожным покровам остатки какой-то пеньковой ткани (по заявлению самих служителей — это остатки прежней рубашки, в которой Иоасаф погребён). На шее обнаруживаются кожные складки, наполненные порошком, по-видимому, от высохшей кожи.Кожные покровы груди, верхних конечностей, живота, нижних конечностей и спины — в глубоких высохших складках. Очертаний мышц под высохшей кожей совершенно не видно. Живот слегка впалый, кожные покровы грязно-серожёлтого цвета. Ступни ног грязно-коричневого цвета.

Анатомирование мощей. При разрезе наружного покрова высохшей кожи извлекаются остатки мышц наподобие пеньки. На кожных покровах спины и обеих ягодиц — засохшие и истлевшие складки, превращающиеся в пыль при дотрагивании пальцем. При вскрытии брюшной полости, она оказывается в большей своей части истлевшей, как и сальник с кишечником и остатками печени. При вскрытии полости слышен специфический удушливый, затхлый запах.Обе стопы ног сохранили свою форму, кожа высохла — грязно-бурого цвета. Ногти приобрели общий оттенок. На обеих кистях рук углубления в форме, напоминающей червоточину, и через них проникает насквозь между костями пинцет. Весь труп совершенно высохший и настолько легковесен, что поднимается одной рукой взрослого человека. Труп находится в стадии мумификации (высыхания) и окаменения вследствие того, что при погребении был положен в сухую пористую песчаную почву, предотвращающую быстрое гниение. Труп был поднят на руки священнослужителями и показан всем присутствующим…».

Имеется и другое изложение вскрытия мощей святителя Иоасафа. Оно принадлежит протопресвитеру Михаилу Польскому, эмигрировавшему после Октябрьской революции за границу. Спустя много лет он писал:

«В 1921 году, приблизительно в январе месяце, местные газеты Белгорода стали кощунственно писать о мощах святителя Иоасафа, называя их чучелом, набитым соломой, выдумкою духовенства для эксплуатации народа и высказывая прочие свойственные большевикам мерзости. После этих издевательств власти потребовали от епископа Никона, чтобы он всенародно обнаружил «миф» о якобы нетленных мощах. Ворвавшись в Троицкий собор, где почивали мощи святителя Иоасафа, большевики хотели сами, нечестивыми руками обнажить тело Святителя. Но тут раздался грозный голос епископа Никона: «Потерпите немного и увидите чучело, набитое соломой, я сам его вам покажу». Этим временем владыка облачился и вместе с находившимися там иереями, обливаясь слезами, стал разоблачать Святителя. Снявши нательное белье, вынули святые мощи из гробницы, и владыка, показывая их большевикам, сказал: «Вот наш обман», — и вновь залился слезами. Последовало гробовое молчание.

Устыдились ли насильники своих гнусных и напрасных нападок, неизвестно, но перед ними действительно находилось нетленное тело Святителя, скончавшегося в 1754 году. Из четырех присутствовавших врачей только один, не русский и не христианин, дерзнул вонзить ланцет в область живота Святителя. Был составлен протокол, в котором говорилось, что это — Иоаким Горленко (мирское имя Святителя), скончавшийся в 1754 году 10 декабря, и что ввиду климатических условий места его погребения тело его не подверглось тлению.

В тот же день вечером безбожники ворвались в дом владыки и под угрозой револьвером заставили его подписать протокол, что якобы с его согласия мощи Святителя увозятся из Белгорода. Владыка отказался подписать, и один из чекистов ударил его револьвером по голове, сбросил на пол и топтал и бил его ногами. Страдалец пролежал несколько часов без сознания. В наскоро сколоченном ящике, устланном внутри стружками, безбожники тайно ночью увезли обнажённое тело святителя Иоасафа в Москву, в анатомический музей, где в таком виде выставили его напоказ посетителям музея, и много верующих приходило туда, чтобы незаметно помолиться здесь и поклониться святым останкам Святителя».

После вскрытия мощи действительно были отправлены в Москву и помещены в анатомическом музее, где и находились до Великой Отечественной войны. После окончания войны их на месте не оказалось. В связи с этим высказывались различные домыслы. По утверждению некоторых москвичей, они безвозвратно погибли во время одной из бомбёжек столицы. Однако в конце 1960-х годов, когда в Белгороде шла подготовка к созданию областного краеведческого музея и в Ленинград был послан представитель от Белгородчины для приобретения экспонатов для будущего музея, в запасниках Музея истории религии и атеизма, размещавшегося в Казанском соборе, был обнаружен «длинный ящик с прикреплённой к нему биркой, на которой было указано, что в нём мощи Иоасафа Белгородского из московского антирелигиозного музея».

Администрация Музея истории религии и атеизма иногда выставляла для экскурсантов мощи святителя Иоасафа в северном приделе Казанского собора напротив могилы М.И. Кутузова. Однако мощи, вопреки ожидаемого администрацией антирелигиозного воздействия, вызывали небывалый приток в музей верующих, которые открыто молились и прикладывались к ним, не зная, однако, чьи они. Паломничество ленинградцев в Казанский собор и послужило в то время причиной отказа возвращения мощей в Белгород в областной краеведческий музей. Власти справедливо опасались, что возвращение святых мощей вызовет «оживление культа Иоасафа Горленко на юге России и на Украине».

Выяснилась и ещё одна попытка избавиться от мощей святителя Иоасафа. В 1970 году, когда в Астрахани появились случаи заболевания холерой, директор Музея истории религии и атеизма получил указание сжечь имеющиеся в музее мощи. Но не поднялась рука на святыню у служащих музея. Плотник Аркадий Васильевич Соколов и реставратор Владимир Иванович Прудников твёрдо решили их спасти. Они завернули мощи в чёрный бархат и на свой страх и риск тщательно запрятали их в одном из укромных уголков на чердаке Казанского собора. И только в 1991 году мощи были обнаружены и перенесены в Спасо-Преображенский собор. Для их опознания была создана специальная комиссия из представителей Ленинграда, Курска и Белгорода, которая собрала всю известную документацию, публикации и фотографии. После проведённой идентификации никаких сомнений уже не оставалось, и на Пасху архиепископ Курский и Белгородский Ювеналий (Тарасов) официально объявил о втором обретении мощей святителя Иоасафа.

11 августа 1991 года мощи были доставлены в Москву и почти месяц находились в Богоявленском патриаршем соборе. Из столицы мощи святителя Иоасафа перевезли по автомагистрали Москва–Симферополь в Курск на микроавтобусе РАФ в сопровождении архиепископа Курского и Белгородского Ювеналия (Тарасова), игумена Иоанна (Попова), настоятелей Преображенского и Иоасафовского соборов Белгорода протоиереев Олега Кобец и Леонида Константинова. По пути следования святыню завозили в храмы города Обояни и другие населённые пункты Курской и Белгородской областей.

В Курск мощи святителя Иоасафа прибыли ночью и оставались в покоях владыки Ювеналия, а утром крестным ходом были перенесены в Сергиево-Казанский кафедральный собор, который незадолго до своей кончины освятил епископ Иоасаф. В этом соборе гробница находилась две недели. Всё это время сюда был открыт свободный доступ для всех желающих поклониться мощам святителя Иоасафа.

16 сентября нетленные мощи встречали жители Белгорода. Два дня город жил необычайным и радостным событием. Не случайно 16 и 17 сентября (по новому стилю) стали днями второго обретения мощей Святителя. Ведь в эти дни ровно восемьдесят лет назад в Белгороде проходили торжества по случаю прославления нетленных мощей святителя Иоасафа. На второе обретение мощей Святителя, которое стало большим праздником Русской Православной Церкви, прибыли Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, многие архиереи, паломники из разных областей. Тысячи белгородцев и гостей города собрались на одной из старейших улиц Попова, чтобы принять участие в крестном ходе. По усыпанной живыми цветами улице двигалась нескончаемая колонна людей. Во главе ее шло духовенство с массивными крестами и хоругвями. Медленно над головами плыла гробница с нетленными мощами. Состоялась Божественная литургия и молебен епископу Иоасафу. Завершилось празднование вечерней с акафистом святителю Иоасафу в Преображенском соборе, который навечно принял в своих стенах нетленные мощи Небесного покровителя Святого Белогорья как символ веры и восстановления исторической справедливости. Именно об этом говорил на торжествах в Белгороде Патриарх Московский и всея Руси Алексий II:

«Когда возвращаются отечественные святыни, возвращаются и имена тех церковных подвижников, исторических личностей, которые внесли неоценимый вклад в духовное становление нашего народа. И в этой связи я назвал бы два имени: преподобный Серафим Саровский и святитель Белгородский Иоасаф, чьи мощи были заново обретены в этом году».