«Русский мир» на костях журналиста

Молодые люди в большинстве своём — романтики с завышенными ожиданиями. Но сегодня всё чаще в представлении молодого начинающего журналиста журналистика в современной России — нечто метаморфозное, бесконечно уродливое и почти беспросветное. А региональная журналистика — ещё и безденежное, бессмысленное и нелепое. А что будет, когда юный журфаковец станет 30-летним дяденькой и обзаведётся женой и детьми? Сможет ли обзавестись? И дело ведь даже не в нормальном доходе — люди по всей стране выживают на 20 тысяч (а то и меньше — открытый вопрос: как?). Дело в достоинстве.

Талант всегда найдёт своё место. И будут вокруг прекрасные коллеги: честные до буквы, борющиеся за правду всеми фибрами, имеющие не идолов, а идеалы. Будут и другие, полулояльные ко злу, талантливые, но отчасти толерантные ко всеобщему лизоблюдству специалисты, когда-то выбравшие стабильность, но живущие со свободой в душе. А не найдёт журналист место, так свалит за бугор, забыв родные копейки и пинки. Но свалит ли? «И все меня ждут на Западе, но только напрасно ждут»,— пел когда-то Александр Галич. И ведь, правда, — напрасно ждут.

У молодого, а со временем уже не очень молодого журналиста останется, наверное, воспитанное в нём желание бороться с несправедливостью, помогать людям, делать мир чище и лучше. Но взрослые серьёзные «дяди» со звёздами на плечах или с флажками на груди, адепты Путилина, Дзержинского, Ленина и прочих, имеют совершенно другое представление о том, каким должен быть этот мир. Для многих таких чиновников с корочками и кожаными креслами журналист — не борец и свободный человек, а грязь. Или даже тот, без кого этот мир станет лучше, этот святой как Белогорье, светлый как мигалки на машине народного избранника и «наш» как Крым — «русский мир». И построят этот самый мир на костях журналиста. Просто так. За то, что недооценил их силу и недостаточно низко кланялся. И бесцеремонно оттолкнут его коллег, пожелавших подойти к «телу» слишком близко; и подошлют кого-нибудь из своих приближённых и верных в редакцию, бар, университет (мало ли, где и что обсуждают, а знать бы это надо); и позвонят откуда-нибудь из высоких кабинетов — и станет ещё один коллега трястись как осиновый лист; и будут отчитывать, как козлов отпущения, руководителей, чьи подчинённые осмелились выйти на какой-нибудь несогласованный митинг или высказать где-нибудь прилюдно свою точку зрения, которая будет отличаться от точки зрения большинства. И никто не сможет поручиться, что после этого журналиста не встретят где-нибудь в подворотне, а может даже прямо возле работы, и по-тихому не решат проблему по просьбе или даже простому намёку кого-нибудь из тех, кому не понравилась эта точка зрения. Снова Галич: «Я выбираю Свободу, и знайте, не я один! И мне говорит „свобода“: „Ну что ж, — говорит, — одевайтесь, и пройдёмте-ка, гражданин“»