— 3 июня 1919 года в Белгород вошла Добровольческая армия, свергнув власть советов, а менее чем через полгода, 7 декабря, вынуждена была оставить город и отступать. Из воспоминаний старых большевиков и публикаций местных газет советского времени мы знаем о зверствах деникинцев в Белгороде. Да, зверства были, но были они и с другой стороны. Время было такое. Людей охватили ненависть и безумие, и они озверели. Свои убивали своих. И кто кого больше тогда истребил, мы не знаем и вряд ли когда узнаем. Это была Гражданская война, и не нам судить ни тех, ни других. Но помнить об этом тяжёлом времени мы должны.
На здании городской больницы № 1 установлены две мемориальные доски с одинаковыми (?!) текстами, которые сообщают, что «в начале декабря 1919 года на территории больницы было расстреляно деникинцами более 400 белгородцев — защитников Советской власти». Эта цифра взята из одного-единственного источника — воспоминаний «О себе и Белгороде» участника Гражданской войны, большевика М.А. Попова:
«По решению уездного комитета партии меня назначили председателем комиссии по захоронению жертв произвола деникинцев, которые при отступлении зверски расстреляли и зарубили за городом, в районе нынешнего стадиона завода „Энергомаш“, около 400 томившихся в застенке активистов Советской власти, рабочих, крестьян, пленных красноармейцев. Для опознания трупы свозили в здание на углу нынешних улиц Богдана Хмельницкого и Народной (ныне горбольница № 1)».
Эти воспоминания были написаны в 1977 году, спустя 58 лет после описываемых событий, и насколько они точны, никто не проверял. Других свидетельств о расстрелах активистов советской власти на территории городской больницы в архивах не имеется.
По воспоминаниям других старых большевиков, после оставления деникинцами Белгорода в трёх братских могилах на площади перед женским монастырём было похоронено по разным данным от 70 до 100 местных жителей, убитых белогвардейцами.
На многострадальной бывшей площади Жертв контрреволюции, Жертв революции и просто Революции, а ныне Соборной уже более полувека стоит памятник и горит Вечный огонь. На одной из мемориальных плит увековечено только пять человек, погибших во время деникинского террора в Белгороде. Они были повешены на Базарной площади по приговору военно-полевого суда Добровольческой армии 19 ноября 1919 года. Это командир третьего батальона 6-го Корочанского повстанческого полка Николай Митрофанович Стрельцов, начальник Белгородской милиции Василий Алексеевич Саенко, учительница из Томаровки Варвара Давыдовна Сидоренко, старик из мещан, отец двоих коммунистов Иосиф Шоломович Паломов-Мальский и И.И. Феофанова. На Старом городе на братской могиле 18 красноармейцев также возвышается памятник.
В 2015 году с памятью о погибших при деникинском терроре случилась неприятная ситуация: после реконструкции мемориального комплекса «Вечный огонь» к фамилиям большевиков-революционеров, умерших до войны, добавили воинские звания.
Из погибших же от рук красноармейцев не увековечен никто. Ни один человек! Только благодаря стараниям белгородца Сергея Владимировича Петрова, в 2004 году на Песчанском кладбище за Северским Донцом на заброшенной безымянной братской могиле расстрелянных белогвардейцев, которую, к счастью, запомнили местные старожилы, был установлен массивный металлический крест с надписью: «Здесь покоятся воины Белой гвардии, павшие летом 1919 года. Вечная память героям!» Дело святое...» Но вот с последним словом нельзя согласиться. Героев в гражданскую войну быть не может.
До недавнего времени мы могли читать воспоминания о Гражданской войне только бывших красноармейцев и большевиков. Теперь мы имеем возможность ознакомиться с воспоминаниями тех, кто воевал против советской власти. Оказывается, проживая вдали от Родины, терпеливо снося все тяжести эмигрантской жизни, многие участники тех событий в старости взялись за перо и оставили для потомков воспоминания.
Вот какой случай описал в своих мемуарах бывший командир батальона 2-го Корниловского полка поручик Михаил Николаевич Левитов:
«Когда на площади в городе собрался весь полк, то среди выстроенных пленных оказался и начальник обороны красных, бывший унтер-офицер Императорской армии. Командир полка приказал тут же расстрелять его, что и исполнил один из стоявших близко ударников, уложив незадачливого „главкома“ обороны Белгорода на месте первым же выстрелом. Эта публичная казнь была вызвана тем, что красные угнали 60 видных граждан города в качестве заложников и расстреляли их в 10 верстах от города, по пути своего отступления. На следующий день их тела были доставлены в город и преданы земле в обстановке действительно общего озлобления против диктатуры большевистского интернационала».
По предложению восстановленной деникинцами городской Думы было проведено расследование злодеяний большевиков, в результате которого были обнаружены свежие братские могилы: «во дворе тюрьмы две, у церковной кладбищенской ограды две, у ограды ассенизационного обоза одна, на пожарном дворе одна, в овраге у кирпичного завода Уварова одна, на старом кладбище одна, на бульваре против женского монастыря одна, в которой погребены красноармейцы».
Среди заложников, расстрелянных большевиками, были многие уважаемые белгородцы. В их числе и городской голова Н.А. Слатин. На заседании 24 июня Дума постановила: «Поручить управе возбудить ходатайство пред судебными властями об отыскании тела городского головы Слатина и погребении его по христианскому обряду на кладбище, причем просить о назначении комиссии и экспертизы осмотра трупа его, фотографировании и проч.».
Гласные приняли также решение: «Поручить управе переговорить с начальником уезда об открытии могил и погребении за счёт города остальных убитых большевиками; опознанные трупы выдать родным по их желанию для погребения».
Одной из первых жертв советской власти стал епископ Белгородский Никодим (Кононов), убитый большевиками еще в начале 1919 года. Убийцы тщательно скрывали своё преступление, поэтому точных сведений о его мученической кончине не имеется. По воспоминаниям старшего уполномоченного Белгородского уездного ЧК С. Набокова, арестовывавшего и сопровождавшего владыку в городскую тюрьму (напротив нынешнего рынка), вскоре «после ареста белгородский архиерей был расстрелян во дворе тюрьмы и там же был закопан». Далее в своих воспоминаниях, написанных в 1966 году, Набоков уточняет, что совершено убийство было ночью и знали об этом только три человека. По другой версии, после пыток епископ был расстрелян на пожарном дворе (двор нынешнего строительного колледжа) и тайно захоронен в общей могиле за городским кладбищем. Есть и третья, ничем не подтверждённая версия, согласно которой владыку Никодима сбросили с колокольни Смоленского собора.
Парад Марковского полка в честь прибытия генерала А.И. Деникина Белгород, 1919 год
После взятия Белгорода деникинской армией была создана комиссия по расследованию убийства Белгородского епископа. Было установлено место его захоронения, тело извлечено из земли и торжественно, с молебном и всеми почестями захоронено при огромном стечении народа в Свято-Троицком мужском монастыре под стенами старинного собора, где покоились останки его предшественников — белгородских архиереев. 16 августа 2000 года священномученик епископ Белгородский Никодим (Кононов) был канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви. В память о нём постановлением главы администрации Белгорода в 2009 году был назван сквер Святителя Никодима Белгородского в юго-восточном районе города.
В далёком уже для нас 1919 году приняли мученическую смерть от богоборческой власти настоятель Успенско-Николаевского собора Порфирий Иванович Амфитеатров, церковный староста кладбищенской Николаевской церкви Владимир Иванович Никулин, протоиерей, смотритель Белгородского духовного училища и семинарии Пётр Васильевич Сионский, протоиерей Василий Михайлович Солодовников, иеромонах Серафим (Кретов) и другие священно- и церковнослужители города Белгорода.
5 июня 1919 года в Белгород прибыл Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России генерал-лейтенант А.И. Деникин. Он провёл смотр войск и выступил перед собравшимися с речью. Присутствовавший на торжестве белогвардейский офицер А.Ф. Долгополов вспоминал:
«Громкое „Ура!“ многочисленной толпы неслось по улицам, когда генерал Деникин подъезжал к площади. Войска взяли „на караул“. Оркестр заиграл полковой марш офицерского полка...
Генерал Деникин с большой свитой, в которой были генералы Май-Маевский, Кутепов, Тимановский, прошёл перед фронтом частей, здороваясь с ними. Ответив на приветствие, части кричали „Ура!“. Затем молебен, который служило все духовенство города во главе с епископом. После него генерал Деникин сказал слово о борьбе Добрармии, об «открытой широкой Московской дороге», о задачах и долге не только армии, но и всего народа и закончил выражением полной уверенности в успехе дела освобождения Родины. Его речь покрыло могучее «Ура!» войск и народа. Короткие речи произнесли и другие генералы.
Церемониальный марш. После него генерал Деникин со свитой направился на поклонение чтимым народом мощам и святыням в Белгородский монастырь, находившийся тут же на площади. Войска ждали его выхода, и снова неслось «Ура!». Приезд Вождя был для марковцев большим праздником, поднявшим их настроение с беспредельным желанием: «Скорей вперед! В Москву!».
Большевики, взяв власть в Белгороде 26 октября 1917 года, начали строить «новую» жизнь. Для этого нужно было сломать все старое. Они упразднили все органы власти, существовавшие с царских времён. Изгнав большевиков из Белгорода в июне 1919 года, деникинцы отменили советские органы власти и принялись восстанавливать старые порядки. С первых же дней их правления возродились городская и земская управы, начала заседать Дума.
Белгородцы к тому времени уже привыкли к смене властей. Одни поддерживали красных, другие — белых, и все вместе надеялись на лучшую жизнь, которая всё никак не приходила. Но какая бы власть ни была, она должна обеспечивать жизнь населения, иначе ей долго не продержаться, тем более в такое смутное время. Ведь люди при любой власти должны есть, пить, работать, лечиться, женщинам надо рожать, а детям учиться, старики умирали, и их нужно было хоронить. Перед деникинской властью встали те же самые проблемы, которые были при царе, Временном правительстве, гетманском правлении и большевиках. И им пришлось не только воевать, но и обустраивать повседневную жизнь белгородцев на подвластной территории. Всеми этими вопросами и занимались Белгородская городская управа и Дума.
Управу возглавил городской голова Николай Георгиевич Горанский, в обязанности которого входило общее руководство управой, работа подведомственных организаций и учреждений, а также ответственные участки: санитарное состояние города, работа электрической станции и контроль за уличным керосиновым освещением. Помогали городскому голове члены управы Владимир Михайлович Конаков, Василий Иванович Гладков, Яков Васильевич Свешников. Позже, уже в сентябре, когда объём работы значительно увеличился, по распоряжению исполняющего дела Курского губернатора А. Римского-Корсакова был назначен четвёртый член управы Михаил Дмитриевич Березнев. Каждый из них курировал конкретные участки работ: ремонт зданий, расквартирование войск в городе, торговлю, делопроизводство, водопровод, пожарный и ассенизационный обозы, скотобойню и скотопригонный двор, разработку меловых гор и многое другое.
Городская управа разместилась в том же двухэтажном доме, где она находилась и до Октябрьского переворота, на улице Корочанской (потом Императора Николая II, Гражданской, ныне Гражданский проспект). Сегодня в этом здании с надстроенным третьим этажом располагается строительный колледж.
Проблем в небольшом уездном городе после свержения царя, а потом и Временного правительства скопилось огромное множество. И чтобы решить их, люди шли в управу, но, как правило, там им ничем не могли помочь — не было денег. После ухода из Белгорода большевиков в городской кассе осталось свободных денег всего 77 рублей 50 копеек. Цены подскочили на все во много раз. Люди не могли купить самое необходимое — хлеб и дрова, поэтому многим приходилось голодать и мёрзнуть. К тому же на белгородцев обрушились новые беды: холера и сыпной тиф. Нужно было предпринимать срочные меры для предотвращения эпидемии, но и на это денег не хватало. Как правило, городская управа вынуждена была во всем отказывать просителям. На письма, поступавшие в управу, городской голова чаще всего накладывал резолюцию: «Отказать». Даже Добровольческой армии, которой управа должна была во всем содействовать в первую очередь, приходилось отвечать отказом. Так, например, в письме начальнику гарнизона Белгорода городской голова писал 14 ноября:
«За последнее время поступают в город. управу требования от разных военных частей об отпуске им строительных лесных материалов и главным образом досок. Город. управа, всегда идя навстречу таким требованиям, их по возможности удовлетворяла. В настоящее же время за полным отсутствием в её распоряжении каких-либо материалов дальнейшие требования при всем желании удовлетворить не предоставляется никакой возможности. К числу последних относится требование г[осподина] коменданта г. Белгорода об устройстве нар на 150 чел.».
Не в силах была управа обеспечить Добровольческой армии более-менее сносное проживание в Белгороде. Большинство домов в городе, стоявших без окон и дверей, пришло в запустение и не ремонтировалось. Водопровод и канализация в них не работали. Размещали воинов где придётся. Поселялись они в чудом уцелевших домах и жили там в жуткой тесноте. Командование Белой армии беспрерывно «атаковало» городскую управу письмами с требованием предоставить солдатам дрова и керосин. На одном из заседаний 19 августа управа обсудила вопрос о необходимости содействия Добровольческой армии и постановила:
«Организовать комитет по сбору пожертвований для Добровольческой армии в составе всей коллегии управы и представителей от земской управы, городского общественного Н. Чумичева банка и торгово-промышленного комитета». Как могла управа помогала армии, но, получив необходимое, военные не торопились рассчитываться с управой, которой крайне нужны были деньги, чтобы хоть как-то поддерживать городское хозяйство.
Не могла работать в полную силу и городская Дума. Восстановленная на скорую руку после упразднения большевиками, она была уже не в состоянии выполнять те функции, которые выполняла при царе, и не являлась самостоятельным органом власти. И всё же Дума существовала реально. На первом же её заседании были избраны председатель П.И. Костенко и гласные, стали регулярно проводиться заседания, приниматься постановления, которые, правда, большей частью не выполнялись.
Законы в стране, охваченной Гражданской войной, не действовали, и Главнокомандующий Войсками Юга России генерал А.И. Деникин ввёл так называемые Правила об упрощённом, по исключительным обстоятельствам военного времени, управлении городским хозяйством.
Последний месяц Добровольческая армия пребывала в Белгороде в агонии. В здании Учительского института на углу улиц Сергиевской (ныне Преображенская) и Вокзальной спешно разворачивается эвакуационный пункт. В театре «Орион» устраивается призывной пункт. Начинается массовая мобилизация. Усиливаются репрессии. 8 ноября комендант Белгорода полковник Митрофанов передаёт в управу письмо с пометкой «Весьма срочно»: «Прошу о присылке во вверенное мне управление к 3 часам дня 8 сего ноября 25 аршин бечевы для виселицы». Городской голова Горанский ставит на письме ни к чему не обязывающую резолюцию: «К сведению». На Базарной площади и во дворе Учительского института срочно сооружаются виселицы. Начинаются казни защитников и активистов советской власти. В городской тюрьме производятся расстрелы заключённых большевиков и даже сочувствующих им. Спустя три месяца, 6 марта 1920 года, на встрече с представителями агитационного поезда «Октябрьская революция», прибывшего в Белгород во главе с председателем ВЦИК М.И. Калининым, председатель Белгородского уисполкома Костин докладывал: «Во время белых базарная площадь видела две виселицы, приехав сюда, мы нашли 300 трупов, которые были расстреляны или повешены».
Перед отступлением Добровольческой армии городская власть пребывала в растерянности. Финансовое положение управы, по сообщению городского головы, достигло крайних пределов. Со второй половины ноября прекратились всякие поступления в кассу, а расходы не уменьшились. Дело усугубилось тем, что управа перед эвакуацией сочла своим долгом выдать месячное жалованье за ноябрь всем служащим в сумме 140 тысяч рублей, что окончательно истощило все её ресурсы.
7 декабря Белгород заняла Красная армия. Белой армии пришлось оставить город. Вместе с отступающими добровольцами уходили и их сторонники белгородцы, сотрудничавшие с белогвардейцами. В полном составе оставила Белгород и городская управа. Первое время членов управы и сопровождавших их служащих в количестве 14 человек спасали только случайно полученные от Добровольческой армии 27 тысяч рублей за взятых ею четырёх лошадей из пожарного обоза. 12 декабря, во время краткосрочного пребывания в не занятом ещё Красной армией Мариуполе Екатеринославской губернии, Белгородский городской голова Николай Георгиевич Горанский пишет отчаянное письмо исполняющему дела Курского губернатора Римскому-Корсакову, в котором просит его дать распоряжение о выдаче ссуды на дальнейшее содержание членов управы и служащих. Но губернатору было уже не до них.
Дальнейшая судьба последнего городского головы Белгорода, членов управы, председателя и гласных Белгородской городской Думы не известна. Можно только предполагать, что, скорее всего, они эмигрировали с остатками разбитой деникинской армии. Надежды у них не было никакой. Ведь даже рядовые служащие, оставшиеся в Белгороде, были подвергнуты репрессиям за сотрудничество с белогвардейцами. Ну а представителей деникинской власти в городе могла ожидать только самая суровая кара — расстрел или, как тогда это называлось, «высшая мера социальной защиты».
Почти сто лет отделяют нас от далёкого 1919 года, но мы до сих пор не знаем всей правды о том трагическом времени.
![Белгородская старина. Старое городское кладбище [обновлено]](/assets/thumbnails/26/26837adc9e8fa1719269f9fb4b19197f.jpg.avif)
